Пополнение

– По молодости предшественник рассказывал мне о мелях, скалах и пустынных островках к востоку от правильного пути и предостерегал соваться туда, когда передавал мне командование. Он говорил мне, что как раз где-то там на тех рифах и погибло судно его напарника, после чего и остался один только старенький "Конь Мелькарта", который вы застали. Поэтому я и не отклонялся от выверенного многими поколениями курса, да и смысла в этом не было никакого. Ведь отплывали-то мы всегда от финикийского Эдема на западе острова, и курс на северо-восток выводил нас к цепочке островов и рифов у самого материка, вдоль которого мы и двигались несколько дней на север, и только потом снова сворачивали на северо-восток. Мой наставник говорил, что если отклониться туда сразу, то уже в полудне пути тоже встретятся мели и рифы, среди которых очень нелегко найти проход, а если именно там угодишь в шторм, то крушение и гибель судна неизбежны. Так я и продолжаю плавать, хоть теперь путь домой начинается и с востока острова, и огибать его приходится почти весь. Соблазн спрямить путь велик, но я помню о предостережениях наставника, да и туземцы нашей части острова тоже рассказывали о мелях неподалёку от нашего пути вдоль берега. Поэтому я предпочитаю не рисковать.

– А шторм настиг твою флотилию где-то на полпути к месту поворота в море?

– Да, почти – немного не доходя до половины, – наш флотоводец показал место на карте Кубы, – Мы взяли севернее, чтобы избежать прибрежных рифов, а ветер и волны гнали нас на северо-запад.

– Тогда Большая Багамская банка отпадает, – это геолог сказал нам по-русски, – Да и нет на ней островов по южному и юго-западному краю. Рифы возле Флориды тоже не получаются из-за расстояния, да и нет там таких, с которых бы не было видно других, соседних с ними. Остаётся только банка Кей-Сол, и вот на ней, как раз с её южного края, есть островок с тем же самым названием Кей-Сол. И насколько я помню по карте, он как раз примерно такой, как и описывает наш робинзон.

– А ты откуда, кстати, такие подробности знаешь? – поинтересовался я, – Что-то не припоминаю даже краем уха ни об островке, ни вообще об этой банке. Не знал, да ещё и забыл, короче. Значит, что-то вообще мелкоскопическое?

– Да, островок где-то километр с небольшим в длину, и он – самый большой на всей банке, а кроме него только цепочка узеньких рифов с северо-западной стороны банки и такая же с её восточного края. Я бы на неё и подумал, если бы наш робинзон островок с целым солёным озером не описал. Такой там – только этот Кей-Сол. О нём и о той банке в основном только дайверанутые знают, а у меня же начальник в офисе как раз из таких. Он как раз и хвастался своими поездками и на Фернанду-ди-Норонью, которая наш Бразил, и вот на эту банку. Меня тоже агитировал, но я ж разве столько получал, сколько он? Так-то он говнюк ещё тот, как и большинство офисных начальников, но в этом плане – молодец, и спасибо ему большое за тот ликбез. Без него и без Гугл-карты, на которой он показывал, где побывал и погружался, я бы тоже ни хрена этого не знал…

– Вот со жратвой вышло хуже, – продолжал мореман, – Мы ведь как думали? То, что на два с половиной десятка человек на добрый месяц плавания запасалось, уж на нас четверых на полгода должно было хватить, а мы разве собирались задерживаться на этом островке на целых полгода? Просушить только подмоченную, и жратвы полно, изредка её только свежатиной разнообразить, чтобы слишком уж не приедалась. Мы и планы свои с расчётом на это строили – дня три работаем все вчетвером на сборе полезностей с нашего "Дельфина Нетона" и на разборке его самого, пока волны прибоя не разобрали его сами, не оставив нам ни единой доски, а четвёртый день собираем местные вкусности, рыбачим, лакомимся свежатиной и отдыхаем. И так, пока всё не разберём, а тогда уже подумать над постройкой из остатков "Дельфина Нетона" судёнышка поменьше – такого, чтобы как раз вчётвером с ним и управиться было нетрудно. Но судьба только посмеялась над нашими замыслами – вся подмоченная жратва, которую мы не успели слопать за эти первые дни, испортилась. Поняли мы это, когда всех четверых продристало, и промаялись мы брюхом два дня – хорошо хоть, было вино, которым мы и подлечились. Ну, Левкон только третий день ещё промаялся. Выбросили после этого остатки, и тогда оказалось, что нормальной жратвы, не испорченной, у нас только недели на полторы, не больше.

– Но на то, что вам окажут помощь, вы и без того всё равно не рассчитывали, – заметил Володя.