Пополнение

За обедом я не стал портить шмакодявке аппетит своими расспросами — хоть её и подкормили уже немного на кухне, но видно же по ней, как проголодалась. Да и сам-то с детства не люблю, когда прямо за едой мозги выносят. Поэтому у меня в семье такого и не заведено — если и заслужит кто из детей или слуг взбучку, так за мной и это не заржавеет, но она будет идти как отдельный номер программы, а приём пищи — это святое. Поэтому пообедали себе спокойно, только о повседневных новостях болтая как ни в чём не бывало, затем я сигариллу выкурил и только после этого приступил к разбору дела.

— Ты можешь не рассказывать мне, кто ты такая и откуда взялась, — сказал я ей, — Я знаю обо всех вас достаточно, чтобы понимать ситуацию, и большего пока не нужно. Я хочу знать, зачем ты сбежала от наших "гречанок"? Я не слыхал, чтобы они с вами плохо обращались. Что тебе не понравилось у них?

— Я боюсь. Гулящие девки. Не хочу, как они, — судя по этим коротким рубленым фразам и сильнейшему акценту, она и понимает-то по-турдетански наверняка с трудом.

— Ни по-гречески, ни по-финикийски она не говорит вообще, а на латыни — даже хуже, чем на нашем, — обломила меня Турия, угадав мою мысль, — А её родной язык хоть и похож на балеарский, но очень отдалённо, и в нём очень много совсем чужих слов — я так почти ничего и не поняла.

— Да, балар, — подтвердила девчонка, сообразив, что мы выясняем, каким языком она владеет нормально, но когда она попробовала говорить на своём, то стало ясно, что ни хрена не ясно — лучше говорить на турдетанском, приноравливаясь к её познаниям в нём.

— Значит, ты решила, что наши "гречанки" задумали сделать из тебя продажную женщину? Ты только из-за этого от них убежала?

— Да, только это. Не хочу… как это сказать? Потянутой?

— Потаскухой? — мы рассмеялись, — Ну а почему ты решила, что они готовят тебя именно для этого? Тебя разве начали уже учить этому ремеслу?

— Меня — нет. Но место такое — учат продажных женщин.

— Там немного сложнее, хотя есть и это. Немного позже ты поймёшь сама, когда ко всему присмотришься и будешь получше знать наш язык. А почему тебя этому не учат, как ты думаешь сама?

— Мне ещё рано.

— Ну, хотя бы это понимаешь — уже хорошо. Я не буду сейчас уверять тебя, что ты ошибаешься. Мало ли, чего я тебе могу наговорить, и откуда тебе знать, правда это или обман? Твои родители должны были научить тебя, что нельзя верить незнакомым людям. Ты правильно делаешь, когда подозреваешь худшее. Если ошибёшься, то будешь хотя бы радоваться своей ошибке, а не горевать. Но то, что тебя ещё рано класть под мужика, ты поняла и сама. А как ты думаешь, когда уже не будет рано? Через три дня, через неделю, через месяц, через полгода, через год? И как ты сама думаешь, сколько тебя нужно учить, чтобы из тебя вышла хорошая рабыня-помощница для кого-нибудь из наших "гречанок"?

— Я не знаю.

— Самих их учат три года, и это ты сможешь проверить легко. Хорошая рабыня гетеры должна уметь не только раздвигать ноги, но и играть на флейте, и петь, и красиво танцевать. Их тренировки ты должна была уже видеть не раз. Ты пока не умеешь ничего. Я не знаю точных сроков обучения всему этому, но уж наверняка не один месяц. Значит, ближайшую пару месяцев то, чего ты боишься, тебе уж точно не грозило. Ну и зачем тебя понесло на корабль, где эта матросня в море могла сделать это с тобой уже и сегодня и не посмотреть на то, что тебе ещё рано? Как тебе вообще в голову такое отчебучить пришло?

— Я не подумала про учёбу. Боялась, что скоро. На суше как убежать? Собаки по следам найдут, конные догонят. Корабль — ты сам сказал, кому в голову придёт? А моряки — ну, я немножко умею… как это сказать? Быть плохо видной?

— Точно, папа! — припомнил мой наследник, — Пробовала замаскироваться и от нас — замерла, эфирку съёжила. С нами, конечно, не прокатило, ты нас всем этим фокусам хорошо научил, но с мореманами — наверное, могло у неё и прокатить.

— Значит, ты умеешь делаться невидимой? Вот так? — я втянул всю свою эфирку глубоко внутрь тушки, замер неподвижно и остановил мысленный "внутренний диалог".

— Так быстро? — поразилась шмакодявка, после чего сделала то же самое и сама, но гораздо медленнее и с явным напряжением.

— Ты умеешь это от рождения, и тебя никто этому не учил?

— Да, просто умею вот так.

— Ну, тогда понятно — и как ты пробралась не замеченной на корабль, и почему ты не "закрылась" так же от моряков. Не успела?

— Скучно ждать, я задремала. Они быстро зашли, я растерялась.

— В общем, попалась спросонья. Ну, бывает. Если бы не задремала — могло бы и получиться, и тогда ты бы уплыла. Но дальше-то что? До Гадеса два дня пути. Что бы ты пила эти два дня, что бы ты ела, и как бы ты справляла эти два дня другие надобности? — ага, призадумалась и заметно помрачнела, — Или ты и запахи тоже умеешь отбивать? — всё моё семейство рассмеялось.