Попавший в некроманта

Так что торопиться с этим не следует, сначала надо осмотреться. А когда осмотрюсь – начну контакты с кем-нибудь безобидным. Какую-нибудь Красную Шапочку в лесу поймаю и поговорю с ней. Или одинокого крестьянина найду. Если разговор пойдет не так, можно будет и прикопать его, в крайнем случае, с одним-то я справлюсь. Наверное. Главное, на профессионального военного не нарваться, потому что с таким я точно не справлюсь, хоть я по виду и крут, как вареное яйцо. Это я для моей прошлой жизни мускулист и силен, а тут я просто крестьянин с луком. И любой боевой педераст меня просто зарежет, как скотину, если у него такое желание возникнет. Потому что у него есть броня и меч, и он с детства тренируется резать людей.

Итак, к людям я торопиться не буду.

А пока можно попробовать пройти по своим следам, по тропинке, которую мое тело вытоптало, когда сюда шло. Может, пойму, кто я здесь, а может, найду что-то интересное.

***

Я пошел по полоске примятой травы к лесу, проскользнул в прогалину между кустами, под кроны деревьев.

Дальше моё тело легко и непринужденно, как бы само собой, перешло на бег. Размашистый легкий бег вдоль почти незаметной тропки с примятой редкой травкой. Бег воспринимался привычно и естественно, как обычный способ передвижения. Минут через пять я понял, что никаких признаков усталости не появляется, бежать так я могу еще долго. Тело даже радовалось возможности размяться.

«Наверное, я не крестьянин, – сделал я вывод. – Крестьяне ходят пешком, а не носятся как сайгаки по едва заметным лесным тропкам. Значит, я профессиональный охотник». Эта мысль порадовала. Тело охотника – это намного интереснее в части физических возможностей, потому что если средневековый крестьянин проходил за день километров двадцать, то охотник – не проходил, а пробегал, и не двадцать, а вчетверо больше. Бойцом меня это не делает, но возможности шире. Во всяком случае, я могу от почти любого противника просто убежать. Не могу убежать от атакующего зверя, от конницы в степи, ну и еще от стаи волков, вставшей на след зимой. Как-то так.

Тело само выбирало путь, подсознательно. Мое сознание ему не мешало. Сознательно не мешало – я решил, что так будет правильно.

Иногда в голове всплывали обрывочные образы. Вон та тропинка мне неудобна, потому что она кабанья, и когда она пройдет через заросли, кусты над ней будут смыкаться, человек не пройдет. А вот если здесь не свернуть, то дальше будет полоса густого кустарника, через которую быстро не пробежать. А там, за холмиком, будет ручей, где можно напиться.

Похоже, моя голова хранила в подсознании массу полезной информации. Некоторые вещи, которые я видел вокруг, цепляли и вытаскивали из глубины новые для меня знания. Это давало надежду, что я постепенно вспомню, кем было моё тело, и местный язык вспомню, и обычаи. Нужно только чтобы память упорядочилась. Я понадеялся, что во время сна процесс усвоения памяти должен ускориться.

Позже я узнал, что я отмахал без остановок километров тридцать. За два часа. И даже дыханием не сбилось – легкие качали воздух, сердце билось равномерно, ноги не чувствовали усталости. Хорошее тело мне досталось, что тут сказать.

Целью моей пробежки оказалась землянка с торчащей над землей двускатной крышей из бревен, покрытых сверху дерном и землей. Моя землянка.

***

Со стороны землянка выглядела, как невысокий покатый холмик посреди соснового леса. Углубление со ступеньками вниз и дверь были видны только вблизи и только с одной стороны. Окон не было, как и печной трубы. Вместо нее – отдушина над дверью.

Рядом с тропинкой, метрах в пяти от землянки, был вбит в землю невзрачный колышек с вырезанным на нем знаком. «Амулет», – подсказало подсознание. Точнее, это был один из шести замыкающих символов, ограничивающих круг действия, чтобы амулет нельзя было обнаружить издалека, и чтобы разряжался он медленнее. А главная часть амулета находилась внутри землянки.

Амулет отгонял животных, без него жизнь в лесу стала бы намного неприятнее и опаснее. Самыми неудобными гостями были медведи и мыши. Медведи могли в отсутствие хозяина разворотить землянку, чтобы добраться до пищи. А мелкие грызуны не только портили бы запасы, но и разносили опасные болезни. Болезни – это очень серьезно, и вдвойне серьезнее – когда ты один и до ближайшего жилья два часа бега. А еще этот амулет отгонял насекомых. Комаров, моль, мух, блох – всех.

«Раз здесь есть амулет, значит – есть магия!» – сообразил я.

***

Дверь была заперта толстой палкой. Вешать на нее какой-то замок – смысла нет. Если амулет почему-то не сработает, от зверя и палки достаточно, а если человек придет – тут одно из двух: либо человек порядочный, и в чужой дом сам без крайней нужды не полезет, либо – непорядочный, и тогда в отсутствие хозяина никакой замок не поможет, дверь разворотит. Откуда я это знаю? Не знаю. Вот просто – знаю.

Отпер, зашел. Проем дверной низкий, пришлось наклоняться. За наружной дверью небольшой тамбур со ступеньками и еще один проём, нормальной высоты. Зимой он полостью из оленьих шкур завешен, а сейчас открыт.