Попались и Пропали

Она слегка струхнула, но отступать и не думала. Полыхнула на него белым огнём глаз и вежливо спросила:

— Хочешь проверить?

Он подумал и отказался:

— Не хочу. А ты, — зыркнул громила на Викрата ледяным неприязненным взглядом, — Должен был предупредить, что у вас гостит благородная таария. Тогда оскорбление не было бы нанесено, — бросил он, как показалось Руане, пренебрежительный взгляд на языкатую спутницу. — В этом оскорблении не только её вина.

Спутница была яранией и ослепительно красивой женщиной лет двадцати двух-трёх. Сейчас она досадливо кусала губы, явно прикидывая, как бы выкрутиться из щекотливой ситуации. Оскорбление мага считалось наихудшим из преступлений. И оскорблённый мог потребовать у оскорбителя любое искупительное взыскание.

То есть, абсолютно любое. К примеру, зарезаться у оскорблённого на глазах. Если оскорбитель откажется, он потерян для общества себе подобных. А яраны могли своего преступника и убить за такое небрежение честью. Уж изгнание-то его ожидало в любом случае.

Однако оскорблённый, заявивший столь непомерное требование за какой-нибудь пустяшный проступок, сам становился изгоем. Его не прогоняли, но так жёстко и неприкрыто игнорировали, что он сам уходил куда подальше.

Словом, Руане предстояло выдумать для обидчицы какое-то наказание. Самое жестокое из возможных. Она уже решила, кем предстанет перед императорским двором: холодной расчётливой и лживой стервой, способной на многие гадости. Такая точно не заинтересует императора. И возможно, заставит того призадуматься: стоит ли домогаться Ати при такой-то сестрице? Недаром же его считают большим умником.

— В этом оскорблении виновата лишь неизмеримая глупость твоей спутницы, — бесстрастно заявила гиганту новоявленная придворная заноза. — И её язык без костей.

Вот снова! Эта фраза выскочила из памяти, не будучи туда заложена: Руана нигде ни от кого подобного не слышала.

— Смешно, — хмыкнул статный красавец, тряхнув шикарной белобрысой гривой.

У северян вообще поголовно замечательные волосы — некстати подумалось Руане. А у этой — бросила она косой взгляд в сторону зашипевшей ярании — они просто неповторимы. Ей ни разу не доводилось видеть по-настоящему золотые волосы. Те даже искрились на солнце, словно и впрямь отлиты из металла. И глаза медового цвета — паршивка просто неописуемо прекрасна!

И кстати, возможно, не так уж глупа. Что, если Викрат её и сам некогда оскорбил. Что, если она по неким щекотливым обстоятельствам даже виру потребовать не может? И оттого ненавидит этого паршивца — покосилась Руана на Таа-Дайбера.

Тот просто сиял от счастья. Его несказанно восхитила грубая изворотливость подобранной в провинции подручной. Он торжествовал! А гигант, заметив это, явно сделал для себя пометку. Судя по взгляду, каким яран одарил ликующего таара, они, как минимум, враги. А, как максимум, смертельные враги.

Что ж, будем иметь в виду — сделала для себя пометку и залётная провокаторша. После чего решила обескуражить яранов ещё больше. Подошла к быку ярании, взялась за повисший повод. Прямо посмотрела златокудрой красавице в глаза и молвила со спокойным достоинством чистокровной аристократки:

— Я не считаю сказанное тобой оскорблением. Будь нрав моего… доброго друга Таа-Дайбера иным, тогда я не смогла бы найти оправдания твоим словам. Но что-то мне подсказывает: у тебя есть основания для подобных слов.

Ярания, конечно же, опешила. Немного. И постаралась это скрыть за понимающей усмешкой. После чего с выдавленным через силу дружелюбием пообещала:

— Я не забуду твоего великодушия. И приятно удивлена, что встретила такую умную девушку. К тому же настоящую таарию. Никогда таких, как ты, не видела.

— Но ты, кажется, неприятно удивлена, что встретила меня у дома Таа-Дайберов?

— Это моё дело, — сухо отрезала красавица и всё-таки не удержалась от вопроса: — Ты их родственница? Вездесущий… Прошу прощения. Господин верховный советник никогда не упоминал, что у него в родне выросла таария.

Руана почти ждала подобного повода, для того, чтобы выдать провокационную новость:

— Мы не родня. Но скоро породнимся.

Ради чего? Да потому что вдруг обнаружила интересную подробность о своём прежде не используемом таланте. Во всяком случае, используемом по пустякам. К примеру, обратить в пыль несколько камней стенной кладки, дабы слегка расширить окно в своей спаленке. Превратить в труху кусты, когда они с Мордатым весьма неудачно брали штурмом овраг. И прочие шалости, на которые смотрели сквозь пальцы.

Но сейчас в Руане возникло нечто новенькое. Твёрдое убеждение, что неприветливая ярания овладевает боевой техникой защиты. Самовлюблённый красавчик тоже. Мелкий сквернослов — лазутчик, а вот гигант… Это был назлом. От него так и шарашило неимоверной силищей. Страшной, тёмной и, казалось, неукротимой даже для него самого.