Попадос и два ствола

Длинный и очень худой мужик из-за соседнего прилавка — там, где обувью торгуют, мечет в моем направлении странный взгляд. Не понятный, но однозначно — не слишком доброжелательный.

Смотрю на него в упор: «Чего сказать-то хотел»?

Долговязый пару секунд мнется, но оглянувшись на коллег и немногочисленных покупателей, решается:

— Так, это же соседа моего карабин — Мишани Пухова! Точно его! — под устремленными со всех сторон глазами — он часто кивает давно не стриженной гривой, — Вот, видите, здесь и Мишанин знак имеется! — в подтверждение своего заявления, мужик торжествующе тычет длинным, узловатым пальцем в иероглиф на прикладе.

Взгляды присутствующих наскоро ощупывают карабин покойника и поднимаются на меня, частично цепляя оторопевшую от подобного поворота Марго.

Вот же попадос, а! На ровном месте! Ну, и что тут делать? Рассказать, что нашел этот меченый карабин возле недоеденных человеческих останков?

С вероятностью в сто двадцать процентов — тут же последует классический и, в общем-то, закономерный вопрос: «А чем докажешь»?

И что останется — побожиться, что это чистая правда?

«Мамой клянусь»!

Или выпучить глаза и щелкнув ногтем по зубу, произнести веское: «Век воли не видать! Отвечаю»?!

Оправдываться и клясться глупо: в сравнении со словами «своего» — любые доводы пришлого «чужака», в подобной ситуации будут выглядеть крайне неубедительно.

Нам теперь, вообще, надо уходить. Как можно скорей. И отсюда и из поселка.

Так что, похоже — придется нам с королевой Марго в степи заночевать.

Но для этого — отсюда еще выбраться нужно.

Включаю режим крученого и верченого пассажира:

— Так — всё! Вы меня, «завиноватить» и «кинуть» решили? По наглянке ствол отжать? Не того разводите! Не хочешь — не бери, а свою постановку исполнять — перед лохами будете!

Быстро и неожиданно делаю шаг, протягиваю руку и забираю ствол у опешившего от моего натиска худого обувщика.

— Постой-ка, резкий! — казачина, прямо через прилавок, пытается ухватить меня за рукав. Однако безуспешно — обвислое брюхо не позволяет дотянуться.

— Да не пошел бы ты, есаул! Аборт сделаешь — тогда и кидайся на людей. А то еще родишь до срока, — я одергиваю руку и успеваю отступить на три шага назад.

— Пошли отсюда! — киваю я своей, все еще оторопелой спутнице.

— Эй, уважаемый, — со значением и уверенной неторопливостью, очень весомо произносит кто-то у меня за спиной, — Придержи коней.

Ну вот, похоже — понеслась коза по кочкам…

*Festung — крепость по-немецки.

Глава 22. И снова — попал!

— Эй, уважаемый, — со значением и уверенной неторопливостью, очень весомо произносит кто-то у меня за спиной, — Придержи коней…

Данное обращение, произнесенное с подобными интонациями — в моей практике почти всегда предвещало наезд. В той или иной форме.

Впрочем, в контексте только что случившегося — было бы странно ожидать чего-то иного.

Оборачиваюсь и быстро охватываю взглядом всех персонажей, стоящих на невеликой площади.

Источник шума определяю сразу же и почти со стопроцентной гарантией.

Уверенный голос с ленивой наглецой, явно принадлежит здоровенному хмырю мрачного вида, наблюдавшему за моим конфликтом с местным населением, с крыльца местной столовой.

Небольшие медвежьи глазки. Поломанные, прижатые уши-лепешки.

Накачанная шея. Массивное тело. Мощные кисти рук.

Вероятнее всего — молодость данного индивида прошла в кислом запахе пота и лапанье мужских гениталий на борцовском ковре спортзала.

Ну, а в настоящем: похоже, что передо мной — местный уличный туз бубей.

Он здесь первый парень на деревне?!

Невесело.

Опасный малый. И уверенный в себе, как алабай в курятнике. С таким говорить — все равно, что в дуло танка кричать.

Подобные гуси понимают только размашистый удар в мошонку. И чем больнее, тем доходчивей.

В честном бою с подобным монстром — ловить нечего! Этот танк просто переедет меня гусеницами, как палисадник из штакетника.

Ну, а мне здесь репутацию нужно нарабатывать. Может — и не все еще потеряно. Глядишь, Федя замолвит словечко и будет у нас с местными — мир, дружба, бубль гум!

Если же позволять каждой торпеде наезжать на себя, то и остальные, рано или поздно, обязательно тоже захотят попробовать.

Громила неторопливо подходит.

Расплываюсь в широченной улыбке, надев самое доброжелательное лицо из возможных:

— Да, родной, конечно! Видишь — замер. Все будет, как скажешь, — выпускаю ружье из рук и пока он в недоуменном осмыслении — хватаю за грудки и пробиваю головой в область клюва.

Вероломно и подло, согласен, но изящно, а главное — эффективно!

Громила шлепается на ягодичные мышцы и отваливается на спину в пыль.

В звенящей мертвой тишине моя рука совершенно импульсивно ложится на кобуру.

Остальные кинутся?

Как скальпелем разрезаю взглядом лица поселковых…

Нет — больше никто не торопится… Хорошо!

Ну, что: тогда победа нокаутом в первом раунде — присуждается Коту!

И обойдемся без оваций, пожалуй!

Замечаю Фединого дружбана — Серого, выскочившего из-за здания столовой, с ножовкой в руке и опилками на руках и джинсах.