Попаданец XIX века. Дилогия

Если в будущем рядовые россияне в случае опасности или необходимости стучали в грудь или, хотя бы, писали кляузы, то пока, как правило, просто поднимали лапки и восхищенно закатывали глаза - им бы так! Может и не все были такие, но государственные чиновники точно.

Так что глубокоуважаемый Андрей Георгиевич, можете спать спокойно и творить свою успешную карьеру. Никто из чиновных соседей даже не пошевелится!

К тому же, Андрей Георгиевич после августейшего визита монарха, не знал, что и делать. И дело не в том, что когда он «соизволил появится в министерстве», как заметил один из очевидцев — чиновников, закатав от восторга глаза, Макурин единственно это никак не отметил. Как и то, что он наградил его своим портретиком.

Император, конечно же, высочайшая инстанция и чисто, как человек, он был страх божий. Но не более. Попаданец все-таки уроженец XXI века и его психология твердо отбилась от такого морального давления. Но теперь-то, что ему делать дальше? Сидеть пассивно он не мог, деятельная натура не могла просто так ждать и зеват. Куда бежать, кому стучаться? Ничего не делать — плохо, делать что-то — еще хуже. Первый раунд, судя по реакции столоначальника Кологривова он выиграл. А остальные? Так ведь можно и переиграть в черном свете. И хотя пожилой разум почти успокоился, но молодой организм волновался сам и третировал сознание разными гормонами.

Вот ведь еклмн! И Макурин почти грустно посмотрел в спину его императорскому величеству и его превосходительству. Ведь как, пришел, наградил в присутствии министра, а как-то нехорошо. Блин!

Глава 13. Заботы чиновника

Он мог бы успокоится, если бы знал содержание дальнейшего разговора между императором Николаем I и его министром Семен Семеновичем Подшиваловым после их прихода в департамент. Оба они были гвардейцами, то есть можно было наедине искренне распоряжаться чувствами, не боясь, что первый уронит статус императора, а второй осмелится затронуть запретное.

Для начала монарх все же ласково побранил генерал-лейтенанта. Нет, ничего страшного. Он ругался, но так, что было понятно — Подшивалов для монарха свой и он от себя ни за что не отпустит. И его брань, как ласка матери. Строгая, но заботливая и справедливая.

И потому министр только смущенно опустил голову, признавая справедливость ругани государя, для которого он не специально, но все же не сделал все нужное. И это для своего августейшего покровителя! Речь пошла в первую очередь о Макурине.

- Помилуй Бог, Семен Семенович, - удивленно говорил Николай почти с ужасом, - ты молодец, сумел найти и приберечь такого юношу для своего министерства. Прекрасный почерк, хорошее воспитание, прелестный вид. Будь я женщиной, уже был влюблен.

Но что ты сделаешь потом? Он у тебя пишет какие-то черновики. Выморочные крупные поместья — это, разумеется, важно. Вот и отдай эту бумагу какому-нибудь великому чиновнику классом титулярного советника или коллежского асессора. Есть там у тебя такие.

- Разумеется, государь! - поклонился министр, каясь, - это моя вина. Макурин отдан напрямую столоначальнику Кологривову. Но тот, видимо, не справился.

- Нет, так не получится. Я не преувеличу, когда скажу, что среди всех чиновников, имей в виду, всех российских чиновников, а не только твоего министерства, Макурин сейчас у тебя светится, как первосортный бриллиант среди обычных булыжников. И тебе, Семен Семенович, я поручаю лично, ты слышишь, лично! Этого молодого человека так приспособить, чтобы, став опытным, зрелым чиновником, он не потерял ни прекрасный почерк, ни прелестное воспитания. Посмотри сам, чтобы не вздумал пить мужицкую водку и, особенно, курить дурной табак!

- Слушаюсь, ваше императорское величество! - приосанился Подшивалов, - почту за честь!

-Только не так грубо и прямо, - поразмыслив, продолжил давать указания Подшивалову Николай, - это ведь не гвардейский солдат на плацу. Вот что, сделай его своим личным чиновником, а дядькой при нем какого-нибудь опытного чиновника. Тот столоначальник, под которым служит сейчас юноша, хорош или, действительно, никак не тянет?

Подшивалов помолчал, взвешивая. Нелегкое это дело, поручится перед императором за чиновника. В вдруг он вдругоряд обмишурится где-то. И сам рухнет и министра своего сумеет потащить? С другой стороны, при Макурине надо все равно кого-то ставить поопытнее. А Арсения Федоровича он хотя бы знает.

- Кологривов может быть наставником, - медленно произнес министр. И классически, почти по советскому канону охарактеризовал. Естественно, в ракурсе XIX века: - православной религии, верует, человек хорош, чиновник опытен. Вполне может быть наставником.