«Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го

Пока мы шли до мартыновского кабинета, Александр Николаевич молчал. У меня тоже не было особого желания говорить о чём-либо. В голове всё крутились мысли о Катыни. Бляха-муха! Интересно ведь! Кто же там отметился, наши или немцы? Да и сам факт вызова к Берии по этому вопросу может говорить о разном. Как о том, что немцы что-то раскопали, так и о том, что наши что-то нашли. Если повезёт, то скоро и так всё узнаю, так что гадать не буду. Размышляя об этом, машинально взял рюмку с коньяком и, только тогда заметил, что уже сижу за столом у Мартынова, который внимательно смотрел на меня.

— Вернулся в мир? — Александр Николаевич усмехнулся. — Хорошо. Давай-ка Андрей выпьем за твоё возвращение и побеседуем. Я вижу, что кое-что тебе нужно объяснить.

Выпив коньяк и закусив кусочком шоколада, я вопросительно уставился на командира.

— Ситуация следующая. Как ты знаешь из сводок, две недели назад Красная Армия отбросила немцев от Смоленска. Вернее от места, на котором когда-то был город Смоленск.

— Почему был, Александр Николаевич? — я удивлённо посмотрел на него.

— Потому, что его больше нет! Ни одного здания не осталось. Горы разбитого, обожжённого кирпича и бетона, вот что осталось от города. Сейчас рассматривается вопрос о целесообразности восстановления города на старом месте. Вот такие дела, Андрей. Но это частности. Для нас гораздо важнее другое – сотрудниками контрразведки было обнаружено массовое захоронение. При вскрытии одной из могил, найдены расстрелянные поляки. Ещё до начала войны с немцами, я участвовал в некоторых мероприятиях, связанных с польскими пленными. Поэтому могу ответственно заявить – к этим захоронениям мы не имеем никакого отношения. Вернее не так, — он откинулся на стуле и раздражённо передёрнул плечами. — Интересная история получается. Действительно, часть пленных, по решению особого совещания была расстреляна. Но сейчас речь идёт о гораздо больших цифрах. На порядок больших…

Интерлюдия. 02.09.1942 г., Москва, Кремль, Кабинет И. В. Сталина.

— …таким образом, показания Стасова и Максимова совпадают по основным моментам, за исключением личной интерпретации событий и небольшим деталям. Различия в деталях, объясняются разной информированностью фигурантов по данному делу.

Внимательно слушавший доклад Берии Сталин вернулся к столу от окна, у которого он слушал отчёт. Взяв со стола трубку, он покрутил её в руках и положил назад.

— Какие есть прэдложения, Лаврэнтий? — негромко спросил он.

— Аналитики предложили привлечь для расследования данного дела иностранных специалистов и поляков.

— То есть ви предлагаете поступать как немцы тогда?

— Почти так, Иосиф Виссарионович. И предоставить им документы о принятых решениях по полякам в 1940 году.

Сталин вновь взялся за трубку, медленно, не торопясь, он набил её табаком, раскурил и стал прохаживаться по кабинету.

— А что ти думаешь, Вячеслав? — неожиданно спросил он.

Молотов, немного помедлив, покосился на Лаврентия Павловича и твёрдо ответил.

— Я поддерживаю мнение товарища Берии и аналитической группы. Привлечение иностранных специалистов благотворно скажется на отношениях между нашими странами. Только я предлагаю не ограничиваться привлечением иностранных специалистов только к этому делу, а привлечь и к расследованию других преступлений немцев.

Глава 47

Полгода плохая погода
Полгода совсем никуда…

М-да. Крутится в голове эта песенка бесконечно. Сижу, смотрю в окно на двор, заливаемый дождём, и слушаю вертящуюся в голове песню. Какое-то странное состояние у меня. Месяц, после разговора с Берией носился с взмокшей задницей от медиков к следователям, а в итоге? В итоге – тишина. Уже третий день сижу дома, никуда не выхожу – Мартынов запретил. Запретили и на службу ходить. Вернувшиеся ко мне охранники, время от времени заходят, интересуются, мол, не нужно ли чего? А что мне нужно может быть, кроме ясности? А с ней у меня напряженка. Такое впечатление, что я стал не нужен. Почти все знания выкачали, да и от Максимова гораздо больше получили, следов новых попаданцев не обнаружилось. Да и вообще… Мельком услышал часть разговора Мартынова по телефону, так тоже настроения не прибавило. Как я понял из него, полностью изучено моё воздействие на людей этого мира. Вроде радоваться нужно или паниковать, а мне всё равно. Какое-то безразличие навалилось непонятное. Если сейчас зайдут и скажут, что поведут расстреливать – просто сдам оружие и пойду с ними, не сопротивляясь. Ничего не хочется, ни жить, ни умирать. Депрессия, что-ли? Напиться и то неохота, блин. Подумав про водку, вспомнился старый анекдот. Стоит мужик у винно-водочного, а лицо грустное-грустное! Подходит к нему ханыга местный.

— Чё грустишь, на выпивку не хватает?

— Нет, — отвечает, — полный карман денег.

— Водки в магазине нет?

— Полно, как и вина с коньяком.

— Компанию найти не можешь?

— Нет, — говорит, — только свистни – толпа набежит.

— А что же тогда? — охреневает мужичок.

— Неохота, блин!

Вот и мне. Ни черта неохота. И паршиво от этого, слов нет! О, телефон затрещал…