Попаданец в юбке

— Да нет, я не о количестве, — возразил Михаил. — Я о той летчице, у которой тогда механиком и воздушным стрелком был. Попытался судьбу ее выяснить. Может живая еще? Интересно было бы на нее посмотреть.

— Ага, интересно, — Маша сделала над собой гигантское усилие, чтобы не заржать. Так смешно стало. Она же перед ним сидит. Ладно, поиграем.

А Мишка продолжал:

— Она из Минска, в аэроклубе занималась, ну и так далее. Так вот, посмотрел я по Интернету их сайт. Нет такой, не училась никогда, а по военным сайтам есть. Она на истребителях потом летала в ПВО Москвы. Орденом Красной звезды ее наградили. Дальше не смотрел еще.

— Ну, это мы с тобой, Мишенька, вместе досмотрим, если надобность будет, — Маша загадочно улыбнулась, — а насчет отсутствия сведений в аэроклубе, это объясняется просто – документами чужими воспользовалась. Билетом комсомольским, например – он же тогда без фотографии был. Главное, чтобы возраст подошел. Ну, а если имя и фамилия совпадут, то вообще – красота. Например, я – Воронина Мария Николаевна 1982 года рождения, 25 лет мне. А она – Воронина Мария Сергеевна, 1917 года рождения. На 1941 год ей сколько было? Правильно – 24 года. И вот, представь – инструктор по летной подготовке аэроклуба в лесу гуляла. За ежевикой пошла, где-нибудь под Смоленском. А там – дыра во времени с 2007 в 1941 год во 2 июля, десятый день войны, незаметная такая. Вот она в нее и провалилась.

Что делать? К беженцам пристроилась. Под авианалет попала. Ну и как я уже сказала, документы у убитой взяла, билет комсомольский. Потом до укрепрайона с беженцами добралась. А там связник приземлился с раненым летчиком. Григорьев фамилия его была. И срочно надо было пакет отвезти секретный. Она же летчик – вот и предложила свои услуги. Вместе с особистом куда надо, туда пакет и доставила, «мессера», кстати, по дороге на вираже об землю размазав.

Оставили ее в той летной части, куда их По-2 с пакетом приземлился, на том же связнике и механика дали – Федю Решетова. Нравилась она ему очень. Как сестренка была. Правда? Даже сено под брезент ей в первую ночь положил, чтобы спать было помягче.

— Машка, ты откуда все знаешь? — глаза Михаила вылезли на лоб. — Этого же в письме не было. Ты что, мне в компьютер влезла? Так и там нет. Я все на флешку скинул и с собой таскал. Гипнотизер, что ли, звонил тебе под Смоленск? Так он номер твой не знает. Ты же перед отъездом другую симку взяла. Еще версии есть – откуда?

Маша вновь загадочно улыбнулась.

Михаил вдруг побледнел:

— Машка, да у тебя же волосы не крашеные – седые!

— Да, Мишенька, седые и вот еще, — на компьютерный стол легли документы и обе награды. Маша сдвинула халат. — Это от двух ранений. Под Москвой и под Сталинградом. 418 дней там пробыла со 2 июля 1941 по 23 сентября 1942 года, 12 немцев сбила. Вернулась случайно. Мы в тот район под Смоленск к партизанам полетели и нас шальной «мессер» над озером сбил. Штурман Кравченко Юрий Борисович из Чкалова, сразу погиб. Да, да, это Витя теперь, а я с парашютом прыгнула и опять в дыру попала. Вот так и вернулась в ту же дату, из которой ушла. Во 2 июля 2007 года, только на два часа позже. Все.

— Машка!

Михаил обнял сестренку.

— Ты почему в тыл с беженцами не ушла? Зачем воевать полезла? Тебя же убить могли!

— Да, вот, не ушла, — вздохнула Маша. — Почему – потом расскажу. Сейчас не это главное.

— Правильно, не это, — согласился Михаил. — Завтра же в больницу пойдешь! Пусть тебя обследуют, после двух ранений лишним не будет. Мало ли что! Но это завтра, а сегодня, о том, что случилось папе и маме ни слова. Сама понимаешь, что будет? Родителей беречь надо. А все это, — он указал на документы и награды, — еще что есть?

— Есть: форма, комбез, шлем, унты. Пистолет в озере утопили.

— Правильно, проблем меньше. Так вот – все это спрячем. Голову сейчас же покрасим, к вечеру высохнет. А вот швы?