Попаданец в юбке

— Ну во-первых, мама, замуж меня уже взяли одноногой. Я теперь не Мельникова, а Беляева, — Аня протянула матери фото Василия. — Во-вторых – с ребенком. Вот он, наш Гришенька. Мы его вместе с Машей с поля боя вывезли и с моим мужем усыновили, уже документы имеются. А в-третьих – не такая я и одноногая. Вот, смотри, — Аня показала культю, — мне только половину голени ампутировали. Врач в госпитале сказал, что без проблем можно на протезе ходить, только потренироваться надо, даже хромать не буду. И потом, мама, подумай сама – вот у тебя трех зубов нет, вместо них мост, железный протез, то есть. И что ты инвалидом себя считаешь? Нет, конечно. Вот так и я, также инвалидом себя не считаю.

— Ну, если так, — Надежда Васильевна на секунду задумалась, — то тогда ладно. Только помнишь Федора Ивановича, бывшего соседа нашего, что в новый дом переехал, он же врач-ортопед. Так вот, завтра же к нему схожу, пусть он твою ножку посмотрит, и лучший протез тебе сделаем, чтобы ты, Анечка, не на каких-то костылях до конца жизни не прыгала – согласна?

Аня улыбнулась.

— А теперь ужинать давайте! Праздник все-таки. Я с войны вернулась!

Хорошо в отпуске дома, ну или почти дома. Маша сладко потягивалась в постели. Ладно, все, вставать пора. Поесть приготовить, и в госпиталь – на осмотр. Отпуск-то не простой – на долечивание отправили. Маша потрогала предплечье, болит… Придется видать, еще с недельку с подвешенной рукой подходить. Эх, жалко, что Анины платья маленькие – по городу гулять охота. А в форме, так ведь старшему по званию при встрече честь отдавать положено. Правой рукой, не левой. Еще прицепятся. Нет, все равно пойду, — решила Маша, — в чем есть, в том и пойду. В форме с наградами. И нечего в цивильное рядиться. Раненая я, на долечивании. Фронтовики поймут, а тыловые – с них не убудет.

После осмотра в госпитале, проводив Аню до дома, Маша пошла гулять по городу. Интересно, ведь все-таки, уже больше года в этом времени, а толком ничего и не видела. Все война, да война. В прошлый раз, когда на ЛаГГ-3 здесь переучивалась, не до прогулок было: то теория, то полеты, то политзанятия. Ни разу увольнительных не давали. Но зато теперь, ох, нагуляюсь. Все посмотрю, раз уж в это время попала. На 65 лет в прошлое хронопортал перенес, контраст-то какой. Тем более не раз была в свое время в Нижнем Новгороде – есть с чем сравнивать.

Гуляла Маша долго, пока не почувствовала, хватить, домой пора на сегодня впечатлений достаточно. Но как говорится, человек предполагает, а Господь – располагает. На обратном пути Маша столкнулась с колонной военнопленных. Грязные, в запыленной форме плелись они под конвоем. Попались голубчики, — подумала Маша, — ничего, это только начало. Скоро Паулюса под Сталинградом в плен возьмут. Много вас таких будет. Да, а что это вы немчики не в ногу топаете, так ведь на параде не ходят. Где же ваш шаг строевой. Он же вам еще, ой как понадобится. Для парада военнопленных в Москве в 1944 году. Ничего, еще два годика впереди, время есть, потренируетесь. И тут Маша увидела его. Да, да, его – того самого офицера в плаще, что карателями в той деревне под Москвой командовал. Узнала тут же, хоть и в форме рядового был. И он ее узнал. Взглядами встретились. Замер сначала немец, а потом бежать бросился.

— Куда! Стоять! — конвоир вскинул винтовку.

— По ногам! Живым брать! — заорала Маша.

То ли по собственной воле, то ли по команде Маши конвоир стрелял по ногам.

— Попытка побега, товарищ старший лейтенант, — конвоир, передернув затвор, выбросил стрелянную гильзу.

— Вижу. И что же ты его?

— Товарищ старший лейтенант госбезопасности, разрешите обратиться? — начальник конвоя с удивлением посмотрел на Машу. — Обращайтесь!

— Этот пленный, — Маша указала взглядом на корчившегося на земле немца, — военный преступник. Он не рядовой Вермахта, он эсэсовец, командовал карательным отрядом. Деревню они под Москвой сжечь хотели вместе с людьми, да мы помешали. Я его опознала и готова дать показания.

— Так, — глаза старшего лейтенанта блеснули недобрым огнем. — Каратель, значит. Разберемся! Пошелюк! Симонов! — подозвал он бойцов, — Немца – в НКВД – это по их части. И вам, девушка, придется пройти тоже.

— Конечно, конечно, — согласилась Маша.

Вот это встреча! Уж кого, кого, а особиста лейтенанта Трофимова, теперь уже капитана, с которым в свой первый день пребывания в прошлом пакет на По-2 везла Маша, встретить никак не ожидала. Он-то тут откуда? Узнал ее сразу.

— Маша! Живая, уже лейтенант и награды есть! Поздравляю! Ну, присаживайся. Чего тут случилось? Мне тут доложил только, что ты в том немце, которого при побеге подстрелили, эсэсовского карателя опознала.

— Да, опознала, — подтвердила Маша.

— Хорошо, — кивнул Трофимов, под протокол показания давать будешь.

Маша рассказала все, что помнила. Прочитала, поставила подпись.