Pop-принцесса

Джоуди выбрала самые трудные «па» с каждого занятия, которые она проводила в течение последних нескольких месяцев, и втиснула их в одно занятие.

Получилось классно. Я ощущала себя, как долбаная Джанет Джексон и Мадонна, вместе взятые и превратившиеся в одну сверхчеловеческую танцовщицу. В процессе танца я вновь приобрела способность разумно мыслить. Я поняла, что совершила большую ошибку с Дагом. Еще можно было все исправить. Мне нельзя было его терять. Он и его группа были моей единственной надеждой в процессе выживания в девонпортской школе. Конечно же, я была готова сделать это — о чем я только думала тогда? Любой, кто мог танцевать с такой отдачей, как я в тот день, мог решиться пойти до конца.

Я постоянно поглядывала на часы, пока, по моим подсчетам, не закончились занятия в школе. Даг должен был возвращаться домой. Я кинулась бегом к его дому, не волнуясь о том, что, когда прибегу, он увидит вспотевшую девчонку с пылающими щеками и мокрыми пятнами подмышками от чрезмерной нагрузки на уроке танцев. У группы в тот день не было репетиции, поэтому я знала, что Даг будет предоставлен в мое распоряжение для рассмотрения моего дела.

Я постучалась в дверь, но никто не ответил. Было слышно, как в гостиной работает телевизор, и я подумала, что он просто не услышал звонок. Я вошла через открытую дверь гаража и прокралась в дом, остановившись у зеркала в коридоре, чтобы поправить волосы.

Когда я услышала скрип подходя к гостиной, то подумала, что звук исходит из телевизора.

Но это было не так. Звуки доносились с дивана, где Даг лежал голый на Джен Бурке, занимаясь этим в полную силу. И в этом не было никакого сомнения.

ШЕСТНАДЦАТЬ

Я пронеслась несколько кварталов по направлению к океану и сбросила кроссовки. Пошла к воде, но остановилась прямо перед набегавшей волной. День был серым и холодным, пасмурным, и от шума океана и разбушевавшихся волн меня замутило. Меня вытошнило прямо на песок. В считанные секунды накатившая волна все смыла.

Я согнулась пополам и постояла так несколько минут, пытаясь унять головокружение. До дома по пляжу идти было полмили. У меня едва хватило сил выпрямиться. Перед глазами стояла только что увиденная мною картина: Даг и Джен, голые, и я — полная идиотка. Теперь я не смогу вернуться в школу. Никогда. Мне хотелось, чтобы море поглотило меня и превратило в русалку.

Русалка Уандер плавала бы в открытом море, где горбатые киты царили у североатлантического побережья, и жила бы с ними и никогда не вернулась бы обратно, даже для того, чтобы покрасоваться перед туристами на китобойных судах. Я никогда не смогу показаться на глаза никому на всем полуострове Кейп-Код и на Нантакете, и на острове Мартас-Винь-ярд тоже, и, вполне возможно, во всем штате Массачусетс.

Я медленно побрела домой. «Могу поспорить, что именно так себя чувствуют с похмелья, — подумала я. — Голова чугунная, а тело как желе». У меня в голове родился план. Когда приду домой, позвоню Трине и предоставлю себя на ее милость. Уверена, что она разрешит мне приехать к ней пожить несколько недель, пока я не придумаю, как навсегда вырваться из Девонпорта.

Когда я добралась до дома, там, как обычно, не было ни звука. Чарльз, должно быть, на улице, мама все еще на работе, а папа щелкает клавишами компьютера, треплется с кем-нибудь по «аське» до потери пульса вместо того, чтобы работать над своим великим романом. Кэш даже не залаял. С таким же успехом мы с Лаки могли бы быть призраками.

Но когда я открыла ширму с антикомариной сеткой, к моему ужасу, и мама, и папа, и Чарльз с Генри, и Кэйти стояли в гостиной.

— Сюрприз! — закричали они.

Чарльз держал торт, облитый розовой глазурью, утыканный белыми свечками. Но я уставилась именно на Кэйти: «Знает ли она обо всем?» Она широко улыбалась, обнажив скобки на зубах, по ее глазам было видно, что она понятия не имеет о моем унижении, просто видно было, что она отводит глаза, то ли чтобы показать, что ее сюда привел Генри, то ли чтобы посмотреть в окно и проверить, не видит ли кто-нибудь из ее знакомых, что она зашла ко мне.

Пока они распевали «С днем рожденья тебя…», я взглянула на розовые часы «Бэйби-Джи», которые Лаки подарила мне на тринадцатый день рождения. И правда, сегодня мой день рождения! Господи, это надо записать в анналы медицинской практики для дальнейшего изучения: ненормальная девица не помнит или ее просто не волнует, что ей стукнуло шестнадцать — нежный возраст. Я задула свечки на торте и пробормотала: «Спасибо». А затем быстро побежала в туалет, где склонилась над унитазом, и меня опять выворачивало наизнанку, но это были только рефлекторные позывы.

К несчастью, в спешке я забыла закрыть за собой дверь, поэтому немудрено, что за мной притащилась мама. По крайней мере, она держала мои волосы, пока я склонялась над унитазом. Когда все прошло, она села на край ванны.

— Боже мой, — сказала она. — Ты беременна. Я знала, что не надо разрешать тебе петь с этими хулиганами.