Поп и работник

- Куда ж ты, Шура, на ночь глядя гостя гонишь? Уйди, от тебя человек кушать не может.

Хромов проводил нищенку виноватым взглядом.

- Чего же, пускай...

- Нечего ей тут... Кто знает, может, и не глухая вовсе, из зла придуривается. Теперь так: завтра служба. Могут рано приехать.

- Во сколько?

- Батюшка, бывает, и с утра прибежит, если с кем договорился. Он мне не докладывает.

- Утром уйду,- глухо сказал Хромов.

- Утром тебе, Саша, что прогулка, что тюрьма! Понял?

"Так,- устало подумал Хромов,- все знает".

Вера Ивановна прикрыла дверь в прихожую.

- Люди тебя, Саша, видели: Груша, Шура, кочегар наш... Ты мне одно скажи: за что посадили?

- Ни за что.- Хромов вяло махнул рукой.- Таракан один стрельнул. С перепугу. В спину. А на суде сказали: я с топором напал, а мент мне в грудь стрелял. Как при нападении...

- Так по дыркам же видно, куда влетел, откуда вылетел! У меня муж покойник весь пробитый: куда залетела пуля - поменьше дырка, откуда выскочила - побольше.

- Вот они и сделали побольше,- сквозь зубы сказал Хромов, откусывая сломавшийся ноготь.- Расковыряли на операции...

- Ну-ка покажи.

Хромов расстегнул рубашку и показал шрамы: на груди под соском и на спине под лопаткой - здоровенный, с выбоиной, жомканый.

Вера Ивановна покачала головой.

- Умники...

- Я им говорю на суде: разрежьте меня еще раз - внутри-то видно... Я ж до суда не знал толком, думал, разбираются. Очнулся в Склифосовском. Лежу в палате. Домой надо, жена ждет. Приподнялся, а рука к койке прикована, и мент сидит. Думал, пока следствие, потом отцепят... А они уж все придумали...

Вера Ивановна налила ему еще рюмку.

- Коммунистов, Саша, не пересудишь. Навидалась я ихней справедливости.

- А поп у вас как?

- Батя-то? - усмехнулась Вера Ивановна.- Батюшка у нас шустый: в храм войдет - лампадки тухнут.

- Валить надо,- пробормотал Хромов, глядя в стол,- заложит.

- Не заложит! Какой же он тогда священник? Оставайся. Тебе обогреться нужно...

- В Москву надо... Там мужик один... Академик Сахаров...

- Врач?

Хромов помотал головой.

- Не-е... Бомбу выдумал.

- На кой он тебе? Тебе бы спрятаться... Или в газету сказать... А военный хуже нет. Сдаст властям.

- Да нет, свой это. За права борется. Тоже сидел...

- Ты, Саша, слушайся меня. Говорю - оставайся, значит - оставайся. Вовка! Погляди переодежу ему. Мокроту сменить. И спать положи в котельной. Чего смотришь? Потеплее там. Простыл человек. Что-то я совсем с вами задурилась, болтаю больше, чем молюсь.

И, выдворив Бабкина с лихоманом, Вера Ивановна стала молиться с возможным тщанием. Отмолившись, она крикнула Шуре:

- За людьми не надзирай! Здесь я начальница! Спала и спи, а то в богадельню сдам!

И, засыпая, Вера Ивановна с удивлением отметила уплывающим сознанием, что страх за спрятанную черную кассу впервые, как перепрятала деньги, прошел. Как будто больной лихоман из котельной присматривал за ними и оберегал.

7

На следующий день Петров по случаю предстоящей завтра Казанской Божьей Матери надел новые шерстяные перчатки и каракулевый пирожок. У калитки он замешкался, какой стороной повесить фанерку: "Я дома" или "Я на работе". Ни та, ни другая его не устраивала. Он раздраженно швырнул фанерку в кусты.

- Генералам! - козырнул ему с крыльца напротив Толян.

- Из Можайки побег... К тебе заходили... А ты - в отрубах на полу валялся.

- Было дело,- засмеялся Толян.- Отдыхал.

- Не знаю, не знаю, мое дело передать. Я за хлебом иду.

В трапезной старухи в ожидании хлебовозки обсуждали Буку.

Чувствуя себя в центре внимания, пес важно прохаживался по комнате. Подошел к окну и от безделья, как муху, куснул красную закорючку жгучего перца, который матушка выращивала на всех трех подоконниках вместо цветов. И затряс башкой.

- Пожуй-пожуй, голубок! - вытирая с кителя разлетевшиеся Букины слюни, засмеялась Вера Ивановна.- Доокусывался!..

- Воды подай псу! - приказал Петров.- Забавы строите!

Арина налила воды. Бука жадно рыпнулся к миске, чуть не сшибив старуху.

- Страхота бесполезная!

- Сама ты бесполезная! - рявкнул на Арину Петров.- У ней мертвая схватка!

- Садись посиди.- Вера Ивановна придвинула Петрову стул.- Больно строгий стал. Молодой был, иначе пел. У тебя внутрии-то живут? Забирай им корки.

- Чего ты ему все отдаешь? Я для козочки возьму.- Груша потянулась к корзине.

- Я те дам козочку! - замахнулся на нее Петров.- Сядь на место!.. Воровка!.. Опять я одной нутрии не вижу.

От волнения Петров широко раскрыл рот, верхняя челюсть выпала и покатилась под стол. Притихший было Бука с ликованием кинулся за ней. Петров клюкой гнал пса из трапезной, Вера Ивановна на корячках полезла под стол спасать Петрову челюсть.

- А мой Толян после первой тюрьмы заказал себе зубы, потом гадость выпил, они и растаяли у него прям во рте,- похвасталась Арина Маранцева.Он любое питье спичкой пробует: что горит, то и жрет.

- Ох, ох, не надо баловать...- запричитала очнувшаяся Шура.- Все батюшке рассказать ...

Она недобормотала, в прихожую вошел Женя-сумасшедший, перегруженный огромной охапкой дров.