Поп и работник

- Ну что ж ты, чадо неудельное, в грязи валяешься? Иди по-людски поспи, я тебе свеженькое постлала. В трапезной пусто. Шуру выгоню, если мешает.

- Н-не мешает,- сказал Бабкин.- А сколько времени?

- Время вылазить отсюда. А рожа-то чего у тебя? Жене небось звонил?

- Я с ней разведусь.

- Разведусь...- передразнила его староста.- Жопа об жопу - кто дальше отлетит? Куда ж ты от нее разведешься? - Вера Ивановна послюнила конец косынки и потерла Бабкину закоп-ченные щеки.- У тебя от ней дитя. Тебе бы приспособиться. И не звони без толку. Сиди здесь, время выжди, пока все позабудется... Денег ей пошли. Без письма пошли, просто денег. Раз пошлешь, два пошлешь - будет как малинка. Бабы деньги любят. До Пасхи все печали замарует, занесет, следа не останется. Начнете заново... Она красивая?

- Н-не очень.

- И хорошо. От красивой морды семье непокой. Бабы-то все глупые, одинакие. Их поменьше слушать надо, внимания обращать. Только если захворает. Вставай-подымайся. Хочешь, кофу сварю для успокойствия, попьешь - и заснешь, как ангел.

- Не надо.

- Тогда для разминки к Пузырю сходи, мухоморной настойки возьми Лихову отвезешь, пропади он пропадом!..

Пузырем Вера Ивановна называла Петрова, жившего в деревне ветерана и инвалида, за его красное, отечное, без единой морщинки, лицо. В Москве, в ветеранской поликлинике, к которой он был прикреплен, когда еще жил в городе, ему неоднократно прописывали лекарство - гнать мочу, тормозившую работу сердца и легких. Петров начал было лечиться: сбавил лишний вес, задышал легче, но сразу же потерял гладкость лица, которой так гордился, и наотрез отказался от вредного лечения.

На стене бывшего пожарного сарая висели почтовые ящики. Все ящики были облупленные, мертвые, кроме одного, выкрашенного в белый цвет, с жирной надписью суриком "Петров". Из щели торчала "Красная звезда". Бабкин вытянул ее.

На калитке Петрова висела фанерка "Я дома". Бабкин постучал.

- Заходи! - крикнул Петров с крыльца.- Тоню-то Колюбакину отпели, или все в церкви зимует?

Бабкин протянул ему газету.

- В церкви.

Петров, пристроив ручку клюки за стык телогрейки, развернул газету, по-прежнему стоя на крыльце, как бы раздумывая, в зависимости от содержания прочитанного: пускать Бабкина в избу или воздержаться.

- Ох мы с ней, бывало! - глядя в газету, сказал Петров.- Она мне яичницу на одних желтках как затеет!..- Он строго поверх очков взглянул на притихшего Бабкина.- Я яички жареные очень уважаю. И супчик курячий.- Он опустил глаза в "Красную звезду".- К ней все поварюга из МТС подбирался. Песни песнячил. Я как-то прихожу - он поет. Поглядел, поглядел на поварюгу да в окно и вытряхнул! Ухо выбил... Чего стоишь? Заходи.- И клюкой распахнул дверь.

В сенях возле стола, заваленного калиной, на лавке сушилась перевернутая пустым брюхом вверх расщперенная шкурка нутрии.

В комнате было тепло. У печки булькнула трехведерная бутыль с вином, бульк по резиновой кишочке отозвался в молочной бутылке с водой.

- Самоделка,- пояснил Петров.- Рябина черная плюс яблоки.

На включенном телевизоре стояли электрические часы: зеленые цифры превращались одна в следующую.

- Они еще температуру воздуха показывают и давление погоды,- сдержанно похвастался Петров, придвигая клюкой стул для себя и табурет для Бабкина. Руками он старался ничего не делать, как будто брезговал прикасаться к вещам.- Часы - награда мне вместе с орденом. Из Москвы привез. Без завода работают. От розетки. Глаза-то протри, запотели.

Бабкин послушно протер очки.

- Зачем пришел? - строго спросил Петров.

- Вера Ивановна настойку из мухоморов просила.

На экране телевизора шла война. Фильм был с субтитрами. Петров, забыв вопрос, ткнул клюкой в экран.

- Вот тебе полезно смотреть. Специально для вас снимают - с надписями.

- Я не глухой.

- А чего ж очки носишь?..- Он достал из буфета темную бутылку и две стопочки.

Тем временем на экране под выстрелами упали люди. Петров хлопнул пухлым кулаком по столу - стопки подпрыгнули.

- Кто ж так в бою падает?! Если на пулю налетел, так на нее и лягешь. А эти вон, как бабы, на спину - брык! И при расстреле - на пулю. Когда дезертиров стреляешь, всегда они на пулю. "...Приговорить к высшей мере уголовного наказания - расстрелу, без конфискации имущества за отсутствием такового у осужденного..." Чего говоришь?

- Вас - тоже в грудь?

- Если мне взрывной волной зубы вынуло, значит, спереди. И руки немеют, перчатки вынуж-ден. И контузия... В грудь схватил - на пулю навалился, забыл, что ль?

Бабкин онемело подался от старика.

- Я... Я тогда еще н-не родился!

- Не знаю, не знаю... Значит, врал,- подытожил Петров.- Постой, погоду передают. Запомни мысль.

Он дослушал погоду, поднял стопку.