Poor men's judge

Зато образы Терминатора, Вампира, Некроманта, Комиссара, Святого и им подобные настолько узнаваемы, несут столько ассоциаций, что люди невольно сравнивают все виденное и слышанное с усвоенными паттернами. Идеальные образы Сущностей, созданные культурой и религией — вот те кривые зеркала, в которых смотрится мир. Иногда этим обстоятельством с успехом пользуются умные люди.

Фото Вояра, закутанного в подобие рыжего савана во главе обмотанных в белое бойцов, породило волну слухов. Да, вы поняли правильно, слухи были о бесчеловечном некроманте, повелевающим армией поднятых умертвий. Мифологическое сознание устроено так, что для него привлекательнее помощь вдруг проникнувшихся симпатией сил Зла. Или того, что принято считать Злом. Потому несть числа сказкам о влюбленных вампирах. Которые вдруг теряют голову от показанного им краешка голой коленки. Или о дьяволе, ушедшим на пенсию, и творящем добро.

На эту удочку попали многие, в том числе и толком не проспавшийся со вчерашнего бодуна архидиакон Куруев. Будучи человеком, до костного мозга пораженным православием головного мозга, он легко поддался на провокацию. Обожающий зарубежные фильмы про нашествие зомби и даже частично уверовавший в возможность оного, служитель культа призвал объявить Вояру анафему. Потом, слегка протрезвев, очень испугался последствий, свое заявление дезавуировал, но было поздно.

Темные слухи о сверхъестественной власти Командира над живыми и мертвыми, распространялись по градам и весям со скоростью лесного пожара. Находились даже свидетели, готовые под присягой подтвердить, что видели, как Вояр повелевает такими же серебряными, как его шевелюра, волками. Говорили, что предавших, Командир лишает посмертия и покоя, доставая хоть на дне морском, хоть в подвалах швейцарского банка.

Спустя пару недель, даже некоторые участники дела у Соленого Озера уже были не совсем уверены в чисто материалистичной версии. Их же собственные воспоминания причудливо преломлялись, настаивая на том, что на время боя некто щедро наделил их отвагой и удачей. Да такой, о которой они даже не смели перед боем мечтать. Потерь не было, и это действительно было считать настоящим, высочайшей пробы чудом.

Битым моджахедам, поддерживать слухи было еще выгоднее, чем кому-либо. Ибо поддаться необоримому — не позор, а просто факт биографии. Это, собственно, и требовалось Берни, умело подливавшему маслица в информационный пожар.

Логика простая и старая как мир: от жутких слухов до полной потери способности к сопротивлению — дистанция тоньше волоса.

Теперь главным было — набрать темп и не останавливаясь, наращивать давление.

… Короткая очередь практически в упор разносит голову благообразного старца.

Только что он с напором и патетикой, достойной Картофельного Батьки, настаивал на том, что в селе действует законно сформированный отряд самообороны. Потому, дескать, ополчение обязано поделиться, и отдать бедным селянам сорок автоматов.

Пока ноги болезного еще подергиваются, аксакалам выдвигается встречное предложение:

— Сдадите сто. Срок — два часа.

Аксакалы впечатлены лицезрением разбросанных по земле мозгов и запахом, исходящим от мертвеца. Пытаясь сохранять достоинство, уходят.

Через сорок минут джигиты приносят ровно сто автоматов. Клейма на них в основном, южноевропейские, иногда попадаются изделия китайского производства. Советское оружие и патроны — редкость.

Тут же следуют неудобные вопросы:

— Откуда? Кто? Когда?

Затем подворья проверяются на предмет наличия зинданов. Стоит ли конкретизировать судьбу тех, в чьих домах их находят?

Экстренный полевой допрос подозрительных лиц. Далее — по стандартной процедуре. Куски обоссаного мяса, уже не способного даже шипеть, утилизируются.

Попутно собирается взрывающееся и стреляющее железо, которое уже никогда не пригодится его бывшим хозяевам.

Рутина. Но необходимая. Вернувшись, люди должны жить, не опасаясь удара в спину. Эти, которых сгребает бульдозер — не люди.

Никто не занимается оценкой происходящего в категориях мирного времени. Мораль проста: политика и дипломатия хороши для партнеров, держащих себя в неких рамках.

Для нелюдей, потерявших берега, набор инструментов воздействия несколько иной. Тотальный террор, это такая штука… обоюдоострая.

Ополченцы — не политики. Простые люди, взявшие в руки оружие, чтобы вернуться домой. Соответственно, им нравились исключительно простые и эффективные решения.

После первого же удачного дела, они при помощи мобилизованных рабочих депо разобрали ведущую к Солжа-Пале железную дорогу и обрушили насыпи. На большом протяжении было взорвано полотно неподконтрольных Советам шоссе, сделав их непроходимыми для грузового транспорта.