Poor men's judge

Явление, широко известное как харизма — на самом деле явственная, легко читаемая в глазах, жестах, манере себя вести готовность убирать преграды на своем пути любыми способами. Такого действительно следует бояться. И боятся. А чтобы оправдать свой подсознательный страх, говорят о почтении, трепете перед авторитетом, благородством, уважении и прочем, призванным хоть как-то прикрыть инстинкт самосохранения вопящей от ужаса голой бесхвостой обезьяны.

Да и как их не бояться, политиков, они же и говорят-то не по-людски:

— «Мочить в сортире», — эта фраза вообще на первом месте, полууголовный перл в исполнении главы государства.

— «Я освобожу вас от химеры совести» — сказано хуже, но ненамного.

— «Гастреливать, непременно надо больше гастреливать», — почти безобидно, по-доброму изящно, с чуть картавым французским прононсом, приобретенным за долгие годы эмиграции, грассировал самый человечный.

На таком фоне предложенная Вояром безопасность, достоинство и благополучие смотрятся подарком с Небес.

Радует лишь одно. По-настоящему серьезных политиков не бывает много. Появление яркой личности в этой области человеческой деятельности неминуемо приводит к тому, что менее одержимые либо уходят в тень сами, либо уничтожаются физически.

— Ну, это мы и сами знаем, — ответили благодарные слушатели.

* * *

Преподаватели Лондонского Королевского Колледжа совершенно заслуженно славятся своей изобретательностью и способностью мотивировать студента учиться лучше.

Если бы дисциплина «внушение мотивации» существовала, преподаватель политологии Оливер Френсис II обязательно получил бы звание «мастер-наставник». Как только сведения об организации ополчения достигли залитого весенним солнцем Лондона, Оливер пришел на занятия с кипой газет и распечаток.

— Господа, — с довольным, как у обожравшегося сметаной кота, лицом, начал он урок. — Мне будет намного легче вести занятие, если выяснится, что в этом классе помнят магистра математики Вояра.

По классу волной прокатились веселые шепотки.

— Замечательно, — подумал мистер Френсис, — похоже, о Викторе здесь слышали.

Тем не менее, счел не лишним напомнить:

— Этот, без сомнения, достойный джентльмен в прошлом году был у нас по программе обмена студентами.

— И вовсе он не джентльмен! — послышалась громкая и крайне раздраженная реплика из задних рядов.

— Кто сказал? — мгновенно спросил Оливер, всматриваясь в обитателей «горы», вдруг попытавшимися стать незаметными. — А, это был мистер Игер! У нас только он так прожевывает гласные. Итак, мистер Игер, почему, по вашему мнению, Вояр — не джентльмен?

— Он не имеет титула и ведет себя неподобающе.

— По поводу титула вы твердо уверены?

— Э… — Мистер Игер, судя по манерам и достижениям Виктора, о его благородных предках вскоре будет известно многое. Даже если таковых не было. Но я клянусь вам, леди и джентльмены, их обязательно обнаружат!

Переждав недоуменный шепот аудитории, мистер Френсис продолжил:

— Таким образом, вопрос о достоинстве у нас отпал сам собой. Остается неподобающее поведение. Что сэр Виктор делал неподобающего?

Ученики заговорили наперебой. Оказывается, за свое недолгое пребывание в колледже Виктор успел стать местной знаменитостью.

— Он приволок откуда-то ящик фломастеров и подбил общежитие устроить фестиваль боди-арта! Нас тогда фотографировал Берни Роджерс из «Таймс», а мы ничего не знали, — пожаловался чрезмерно полный юноша по имени Майк — А потом все спохватились, что смывать чернила нечем, пришлось лить виски. И запивать им пирожные. «Гвенливет» Виктор заказать не забыл!

По тому, как парень мотнул головой, было понятно, с тем виски ассоциируется многое…

— Почему же такое поведение не подобает джентльмену? — спросил преподаватель.

— Потому что он нарисовал на мне дракона с головами Сталина, Ленина и Че Гевары, и этот дракон забавно шевелил крыльями и хвостом, когда у меня трясся жир! И все смеялись! А у меня обмен веществ, мне виски совсем нельзя! — выпалил парень. — Так до сих пор трехголовым дразнят!

— А еще он уговорил девчат из группы подержки маршировать по крыше топлесс! — со вздохом сообщила конопатая молодая леди с явно ирландскими корнями.

Что девушки делали на крыше, преподаватель спросить не успел. Жалобы посыпались одна за другой.

— Я ездил с ним во Францию на футбол, — сообщил лучший регбист колледжа Брэндон Мид. — И там, глазом не успел моргнуть, как вместе с русскими дрался против каких-то тряпкоголовых. Потом мы вместе с французами лупили бошей. Но я ночевал в участке, а Вояр дал полицейскому в глаз, сиганул через забор и был таков.

— Теперь понятно, кто принял болельщиков «Манчестера» за немцев, — ехидно прокомментировал Оливер.

— Он пишет стихи на латыни о гильбертовых пространствах и теории инвариантов, а не о девушках! — с обидой произнесла первая красавица класса Кларисса Джун.

— На спор ходил по канату, протянутому между корпусами в кампусе, — поделился неприятными воспоминаниями Эдвин Поп. — Все, кто поставил на то, что Вояр сверзится, проиграли приличные деньги. Мне пришлось месяц голодать.

— А Вояр?