Poor men's judge

Общий вывод: сия категория вояк в мирное время бесполезна или вредна, в военное подлежит профилактическому расстрелу и замене на толковых сержантов-срочников.

Офицеры, категория особая, потому как там — всякой твари по паре. Кто у нас только не становится офицером… Попробуем начать рассказ о них так: Дорогой читатель! Если вдруг тебе случалось «стоять под знаменами», то ты, наверное, помнишь, о чем говорят офицеры в курилке. Особенно, кадровые. Ничто так не помогает понять людей, как разговоры в курилке!

Если кому служить не пришлось, то, пожалуй, раскрою страшную военную тайну: офицеры в курилке любят говорить о пенсии. Тема эта раскрывается перед неподготовленным слушателем в полном объеме и огромном многообразии деталей. Регулярно отравляя легкие никотином, начинаешь понимать правила пенсионного летоисчисления. Забивая бронхи смолой, учишься различать календарную выслугу от льготной. Выхаркивая в утреннем кашле отмершие альвеолы, заодно изучаешь положения о надбавках.

Принимаешь активное участие в решении животрепещущей проблемы: стоит ли становиться старшим офицером? Младшие-то уходят на пенсию в сорок лет!

Сочувствуешь носителям папах, что невозможно добиться правды, и получить по выходу в запас гектар пахотной земли строго там где призывался в ряды, а также коня и шашку, как это написано в никем не отмененном постановлении РВСР. Правда, обидно? Особенно тем, кто призывался, например, из Москвы. Аллах с ним, с конем. И шашкой, скрепя сердце, тоже пожертвовать можно… Черт с ним, шашка — это всего лишь скверно заточенная кривая железка. Но вот гектар пахотной земли где-нибудь на проспекте Вернадского — от такого подарка судьбы ни один полковник бы не отказался!

Самое ужасное в том, что в обсуждениях неминуемой пенсии особенно активно участвуют безусые лейтенанты. Им бы подметки из-под Фортуны на ходу рвать надо, стремиться овладеть профессией, карьеру сделать.

Но нет, не тут-то было. Типичный выпускник военного училища уже успел изучить систему изнутри, а потому спокоен, хладнокровен и совершенно не намерен рвать задницу за тень морковки. Он твердо знает, что даже при самом плохом раскладе майором его сделают просто из вредности. По стандарту — уйдет подполковником. Причем вполне возможно, что вторую звезду дадут под увольнение из рядов.

Для того, чтобы расти выше, знает любой лейтенант, нужна соответствующая поддержка. Причем, когда эта самая поддержка есть, можно особо не рваться в облака, и не являть миру чудеса распорядительности, компетентности и героизма. Достаточно воздерживаться от особо гнусных проступков, и получишь все, что причитается.

Вот и выходит, что офицер мирного времени — это неплохо оплачиваемый (не иначе как в расчете на будущие подвиги), патологический лентяй. Боевой офицер, особенно из тех счастливчиков, кто уцелел в переплетах, по большей части становится отчаянным перестраховщиком. Ибо, до него наконец доходит: ради чего рваться-то?

Инициативные офицеры — великая редкость. Шанс сделать карьеру, обойдя чьих-то протеже, реально мал.

Но все-таки, есть и такие чудаки, кто думает: если ничего не делать, ничего и не получишь. Живется таким ребятам ох, как несладко. Многие не выдерживают многолетнего бесплодного напряжения, и становятся как все. Единицы пашут с первого до последнего дня службы.

На этих немногих и солдатах, которым повезло с ними служить — держится армия.

Каждый раз, как только начинается война, страна и армия вновь и вновь оказываются к ней не готовы. Кадровую армию выбивают. Потом приходят высокомотивированные, средних лет мужички самых что ни на есть мирных профессий. И вновь спасают страну.

Иного, собственно, ожидать и не приходится. Все эксперименты с пересаживанием на нашу почву германского, швейцарского и иного опыта, заканчивались плачевно. Созданные после революции территориальные формирования (как же, вооруженный народ!) на поверку оказались рассадником злостного разгильдяйства и невежества. Кадровая армия оказалась тем самым меньшим злом.

Почему это так, общеизвестно, на азбуке мы внимание заострять не будем.

Просто заметим, что отношение среднестатистического офицера к делу и отношение начальства к офицеру, порождают омерзительный парадокс: при изобилии карьеристов, высшее начальство жестко страдает от кадрового голода. Тотальный непотизм не отменяет необходимости делать дело.

О высшем командовании мы пока говорить не будем, поскольку это — существа иного биологического вида, и повседневная деятельность войск протекает без их прямого вмешательства.

Теперь, вкратце познакомившись с людьми, составляющими вооруженные силы, попробуйте охарактеризовать армию мирного времени максимально кратко. Желательно одним словом. Что получилось?

Фи, как грубо…

Зато теперь понятно, почему что при малейших отклонениях от установившегося порядка, ЧП неминуемо. Что и произошло.