Poor men's judge

— А тут и думать особо не о чем. Джохар — какой-никакой, а генерал. Любой генерал — способный организатор. Академию, худо-бедно окончил, советники уже подтянулись. Потому действовать будет по стандартной программе начинающего диктатора. И в первую очередь, ему понадобится оружие.

Часть у нас стоит как раз у границы с автономией. Следовательно, вскорости надо ждать гостей. А дальше думайте, отцы-командиры. Вас этому как-никак учили.

— Так, Витенька, я, кажется, тебя понял — врастяжку произнес ротный. — Только ты наверное знаешь: в соединении еще и командир с начальником штаба есть.

— Думаю, руководящие указания у них уже имеются. Типа, сохранность обеспечить, но без перегибов и конфликтов с местным населением. Товарищи командиры нынче чешут лысины, и прикидывают, как оно, и на елку взгромоздиться, и не поколоться при этом.

Может быть еще хуже. Что-то вроде команды уступить. Под гарантии личной безопасности для отцов-командиров. Политика — дело грязное.

— Самые блатные из штабных уже отбыли в отпуска и командировки, — безразлично проинформировал Кузовлев.

— То-то и оно, что отбыли. Чуют, что не все гладко будет, и заранее унесли ноги. А нам — некуда. Личный состав, будь он неладен!

— Ты же не кадровый.

— Какая разница…, — вздохнул Вояр. — У нас от века так. Когда бы война ни приходила, держава оказывалась к ней не готова. В итоге, всю тяжесть вытаскивали на своих плечах чисто гражданские люди. Пекари, токари, хлеборобы. А власть, она только то и умеет, сагитировать отдать жизнь за ее интересы и амбиции. Сам же знаешь…

— Знаю. Если заслышал речь о патриотизме, готовься: вот-вот поимеют. А ты, значит, как Мать Тереза, попытаешься что-то сделать?

— Если случай будет, — отвел глаза в сторону Виктор.

— Создавая случай, окажешься кругом неправ. Хорошо, если просто разжалуют, а ведь могут и посадить. У нас это просто.

— Не трави душу и подольше отворачивайся в сторону. Авось, что получится.

— Рискуешь, Вояр. Инициативы у нас не прощают! Это тебе не гражданка, здесь нормальный человек — редкость.

— Да ничем я не рискую. Ты пойми, в войсках я на два года. Так сказать, отдаю то, что ни у кого не занимал. Карьера в рядах — категорически не интересует. И даже если разжалуют, не страшно. Через пяток лет мое личное дело будет интересно разве что крысам в архивах военкомата.

При любых раскладах начальство отпишется. А вот ребят жалко. Ты же понимаешь, что лежит в сооружениях на техтерритории, да и склады РАВ у нас весьма и весьма.

— Ладно, действуй, как считаешь нужным, но…

— Вы ничего такого не знали, правильно?

— Именно так.

Разговор затих. Выпили еще по одной. Не спеша закусили. Ротный вынул из верхнего ящика письменного стола пепельницу, и со вкусом затянулся табачным дымом. Немного помолчав, Кузовлев констатировал:

— Сильно же ты абреков ненавидишь!

— Да нет. Совсем нет. Зачем ненавидеть? Ненавидишь, значит, бессилен, ergo, проиграл. Скорее, существование этих выродков просто оскорбляет мои эстетические чувства.

Если кто-то тебя достал до печенок, его надо просто уничтожить, не мороча голову ни себе, ни людям.

То, что случилось, произошло лишь потому, что расслабившийся, воспитанный как тягловый скот народ, повел себя по-скотски. И вдруг оказалось — что кругом дремучий лес и куча нечисти! Стоит ли в таком случае обижаться на его санитаров?!

Мое личное мнение: с нами провели культурно-просветительскую работу на тему о том, каков этот мир на самом деле. Чем-то подобным немирные горцы полтора века на английские деньги занимались при батюшке царе. Потом эти твари осваивали ресурсы Рейха.

Забавно, но уклоняясь от призыва в Красную Армию, они все силы отдавали служению не считавшего их за людей фюреру. И в составе Северокавказского легиона, и в порядке личной инициативы.

Эти плохо отмытые твари — наши враги. Из поколения в поколения. И живы они только потому, что мы — жалостливы и гуманны. Правильнее всего было бы поступить с ними, как в Штатах с краснокожими.

Имеет ли какое-то значение, что теперь их кормят саудиты и все те же англосаксы? Думаю, и турки в стороне не остались. В общем, все как всегда. Цирк снова зажигает огни. И на арене — все те же лица.

Впрочем, разница все же есть. До последнего времени, Кремлем не управляли напрямую из Вашингтона. Теперь — управляют. Питерский шнырь, бывший клубный работник, таскавший портфель за мэром и попутно стучавший на него руководству, выдвинут на первые роли. Ждем крови, что уж там. Без нее — никак.

— Ага, я понял — грустно улыбнулся ротный. — Забавная логика. По ней получается, что кто только нас не просвещал. И псы-рыцари, и галантные французы, и османы, и татары, и фашисты, и румыны с венграми.

— Зато народ после такой политпросвет работы всегда становится мудрее. Даже совсем бараны усваивают, что надо быть человеком, и шкурку свою никому не дарить.

Сейчас мы, в массе — обыкновенное, смердящее жидкое дерьмо. Но это — всего лишь поверхностное впечатление. Точно знаю: умоемся кровью, и окажется, что дерьма хоть и много, но основа — стальная.

Глава 3