Понять Россию. Опыт логической социологии нации

Разговор о предпосылках, предопределивших особенности нашего национального бытования был бы далеко не полным, если бы мы обошли вниманием тему военной истории нашей страны. Тем более что она – давно уже предмет ожесточенных политических споров и полярных оценок. С одной стороны «Воинская слава Руси, вынужденной постоянно защищаться и быть щитом Запада от экспансии Востока», с другой – «Природная агрессивность России, которая на протяжении всей своей истории была источником проблем для соседей». К тому же, пожалуй, нет темы в нашей историографии и более мифологизированной.

Поэтому мы все более ощущаем потребность утвердить в национальном сознании трезвый подход к своей военной истории, который бы в равной степени дал возможность избавиться как от иллюзий, мешающих адекватной самооценке, так и от комплекса своей «природной» вины.

Сама логика возникновения и развития Московского централизованного государства вела Россию к неизбежным столкновениям.

На севере – со шведами, претендующими, как и мы, на финские земли и Карелию.

На западе и юго-западе – с Литвой, которая также претендовала на наследие Киевской Руси.

На востоке – с осколками Золотой орды.

На юге – опять же с осколками орды и с Турцией.

Как оценить характер этих войн? Прежде всего, надо учитывать неизбежный оценочный релятивизм, связанный с различиями в системах ценностей, характерных для того времени и современной эпохи. Поэтому их оценка по принципу «справедливая – не справедливая» явно не продуктивна, тем более в системе отношений того времени, когда отношения между этносами и их политическими союзами еще находились вне моральной сферы, позволяющей разграничить естественное, инстинктивное движение народа к самоутверждению и моральную оценку его действий в этом движении.

Еще более бессмысленно оценивать эти войны с позиций «полезности» и «не полезности». В этом случае возникает вопрос: полезности кому? Если конкретному правителю и господствующей элите, то, безусловно, полезным будет всякий результат, соответствующий их целям, которые далеко не всегда определяются как «достижение блага для своих подданных».

Что же касается общества в целом, то ответ на этот вопрос становится весьма проблематичным. Скажем применительно к новгородцам, поставленным перед непростой дилеммой, какой выбор был более «полезным»: перейти в подданство Литвы, чтобы сохранить начала гражданского самоуправления или прикрепиться к Москве, подчинившись ее стремлению установить жесткую централизацию власти? Чаще всего мы отвечаем на этот вопрос с конфессиональной точки зрения – с Литвой шла угроза православию, а потому переход к Москве трактуется не только как само собой разумеющееся, но и Богоугодное дело.

Однако ж, если не касаться теологических споров, то задайся мы вопросом, что больше в плане безопасности, благополучия и пр. естественных общественных благ добился Запад и что православная Россия, ответ будет явно не в нашу пользу.

Один из наиболее весомых аргументов заключается в том, что неблагоприятный для нас исход спора с Польшей и Литвой за контроль над территорией мог привести к утрате этно-культурной общности зарождающейся русской нации. Но историческая практика показывает, что в условиях жесткого религиозного и этнического давления сопротивляемость и стремление сохранить свою идентичность только возрастает. Это наглядно демонстрирует история многих балканских и кавказских народов, которые даже в условиях утраты своей государственности, находясь под жестким религиозным прессингом, продемонстрировали жизнестойкость и сохранили самоидентификацию.

Кстати, об отношении народа к территориальным спорам московских литовских и польских князей и государей мы знаем в основном из церковных источников и от церковных авторов, которые были заинтересованы представить любое «ускользание» от православного влияния погибельным. Светское же восприятие происходящего было куда более прагматичным и не носило столь апокалипсический характер.

Не может быть бесспорной и оценка, исходящая из потребностей сохранения жизненного пространства. Мы знаем массу малых народов (не только на Кавказе, но и в Европе) которые сохранили свою идентичность и поддерживают ее с древности до нынешних дней, не смотря на то, что они реализовались на компактной территории.

На самом деле жизненность (с т.з. сохранения этно-культурной идентичности) пространства нации в начале процесса ее формирования определяется не размером, а некими естественными границами безопасности. Т. е. всякая этно-культурная общность в период ее становления «инстинктивно» стремится занять территорию, у которой есть естественные границы безопасности (река, море, горная гряда, ущелье, пустыня и т. д.).

В этом смысле Московская Русь была обречена на экспансию, так как ее значимыми естественными защитными рубежам были: на севере – Баренцево и Белое моря; на востоке – Волга и Уральские горы; на западе – Балтийское море и система рек, текущих с севера на юг; на юге – Черное, Азовское и Каспийское море, Кавказский хребет.