Помпея XX века

– Товарищи! Я, как представитель министерства сельского хозяйства, должен вам сообщить, что мы думаем по этому вопросу. Вот тут товарищ Безклубенко говорил за клубы.

– Товарищ Безклубенко тут ничего не говорил, – раздраженно ответил ведущий. – Его здесь нет.

– Ну вот тут товарищ докладчик говорил за культуру на селе, за клубы, за дома культуры.

– Что вы все за да за. Мы все за культуру. Говорите по существу.

– Я недавно работаю в министерстве, но с этим вопросом хорошо знаком. Я приступил к обязанностям в сентябре. Со время приступления прошло всего три месяца, но я уже объездил…

– О каком преступлении вы говорите? Высказывайтесь яснее.

Так, через пень колоду, шло это совещание. В основном, чехвостили архитекторов. Когда дошла очередь до проектантов, Сергей Константинович вытолкнул меня.

– Действительно, нет хороших, современных проектов клубов, – начал я. – Мы остались без клубов, как считает министр Безклубенко, – раздались смешки. (Я как раз ничего к министру не имел – он считался маститым киноведом, но его фамилия уж очень не подходила к такой проблеме). – Но давайте, товарищи, вспомним классиков марксизма, – я решил подкрепиться идеологией. – Есть социальный заказ. А есть официальный. Художник, почувствовав социальный заказ, может создать картину на нужную тему, скажем «Молодежь на новостройке». Нам же, архитекторам, недостаточно социального заказа, чтобы сделать проект. С нами работает много специалистов других специальностей. Нам нужен официальный заказ. А кто у нас заказчик? Госстрой. Вот туда и обращайтесь, а не нападайте на нас. А как только поступит заказ, мы его с удовольствием выполним и т. д.

В конце этого совещания постановили – выехать на места и изучить передовой опыт строительства клубов, построенных умельцами без проектов. На наш институт выпало три таких поездки на самострой, одна на нашу мастерскую и, естественно, на меня.

Дело было зимой. Ехать ужасно не хотелось. Тот же Ковальчук подал мне хорошую идею.

– Ты позвони, или давай я сам позвоню в газету «Радянська Украïна». Скажу им, что наши специалисты выезжают туда в связи с решением ЦК КПУ по вопросам проектирования клубов. Давай мне адрес, а я наведу шороху, что это сложный случай, связанный с самостроем, и он находится под контролем ЦК. Может быть тебя хоть назад привезут по-человечески.

Ехать пришлось на электричке с пригородного вокзала. Я подошел к этому, только сейчас приведенному в порядок, вокзалу, и стал в очередь за билетом. Тут мое настроение улучшилось, так как с этим местом было связано одно очень забавное воспоминание. Была у меня знакомая пианистка из консерваторских по имени Надя и по прозвищу Надя-крокодил. Прозвище не очень тактичное, но оно к ней ужасно подходило. Когда она улыбалась, она открывала свой довольно широкий рот, так что видны были все ее тридцать два разнокалиберных зуба. Она к этому прозвищу привыкла и не обижалась. Отличалась она крайней непосредственностью. В прошлом году Надя ездила в Москву на стажировку в Гнесинку. Как раз в это время заканчивали новую ветку метро, и она знала, что к ее приезду станция «Вокзальная» должна быть готова. Когда она по приезде вышла из здания вокзала и пересекла Вокзальную площадь, то увидела над одноэтажным павильоном большую букву «М». Надо сказать, что напротив здания вокзала находился большой подземный вокзальный туалет, а буква М в данном случае означала мужское отделение.

Наташа зашла в приветливо открытые массивные двери под буквой «М» и начала спускаться вниз по леснице, приговаривая на ходу: «Не успели открыть, а уже запакостили, завоняли. И к чему эта провинциальная экономия? Не могли уже сделать эскалатор. Ведь станция «Вокзальная». Люди идут с тяжелыми чемоданами». Встречные смотрели на нее удивленно. Наконец один пожилой мужчина не выдержал и схватил ее за руку.

– Девушка, вы это куда?

– Да я только посмотреть.

– Ну если только посмотреть, да и то ненадолго. А то у вас могут быть неприятности.

– Вслед ей послышалось: «извращенка, и даже не стесняется!»

Надя ничего не поняла. Внизу она наткнулась на уборщицу.

– А ты куда прешь?

– Да я только посмотреть.

– Ну и дывысь, колы прыспычыло. Мени не жалько.

– Что же у вас тут такой полумрак, – проговорила Надя, достала из сумочки очки и начала разглядывать интерьер и посетителей. Очевидно то, что она увидела, произвело на нее слишком сильное впечатление. Вверх по лестнице Надя неслась вприпрыжку, подвывая: «А где же метро?».

Сердобольная уборщица ожидала ее у входа и вовсю улыбалась:

– Ну шо, не спондравылось? Ты скажы, якого тоби потрибно, то я тоби пидберу. Ха-ха-ха.

Надя-крокодил после этого случая три дня заикалась.