Помпеи нон грата

Страшно рычащая Сцилла в пещере скалы обитает.
Как у щенка молодого, звучит ее голос…

– Хотите верьте, хотите не верьте, – вздыхает гладковрущая и быстронаходчивая Навсикая, – но это не женихи, а разносчики пиццы! Такое традиционное итальянское блюдо…

Тут Пенелопа принимается живокартинно рыдать, чтобы поддержать подругу. Ведь куролесили вместе, а шишки сейчас посыплются на одну Навсикаю. Вдобавок женские слезы действуют на мужчин успокоительно, словно киферонский лев на Геракла.

– Насколько мне известно, – пускается в рассуждения слегкапоостывший Одиссей, – разносчики пиццы привозят свои лепешки, получают расчет и немедленно улепетывают обратно. Так у них заведено. А эти почему задержались?

– Вас дожидались! – говорит невозмутимобрехущая Навсикая. – Ведь расчета они не получили! Потому что вы, батенька, как оголтелый ускакали на Троянскую войну, а нас оставили без средств к существованию!

И тоже начинает многострадально рыдать, поскольку все отговорки у нее закончились, а заодно и вино в кувшине… Ну, Одиссей ощущает себя наипоследней скотиной, что двух женщин довел до истерики, и думает, каким образом загладить свою вину – по шерсти или против шерсти, по шерсти или против шерсти, по шерсти или против шерсти… Приходит к выводу, что лучше – по шерсти, и начинает оправдываться:

С сердцем разбитым в груди я долго скитался, покуда
Боги меня наконец от напастей решили избавить…

А Навсикая, сморкаясь в платочек, ему отвечает:

Тою порою жена ваша верная, блин, Пенелопа,
Грустно без пищи лежала, еды и питья не вкушая…

И так ладно да складно у них получалось: Одиссей – свое, а Навсикая – свое; что суток за трое они наговорили на целую поэму, с перерывами, конечно, на кратковременный отдых и неумеренные возлияния. Что же касается женихов, то, по словам Гомера:

Все пожелали иметь попроворнее ноги,
Чем богатеть, и одежду и золото здесь накопляя.

И, если верить научным изысканиям, в частности Роберту Грейвсу: «В „Одиссее“ нигде прямо не говорится, что Пенелопа была неверна Одиссею во время его длительного отсутствия, правда, указывается, что она обворожила женихов и требовала от них подарков… Но Навсикая, если только она является автором „Одиссеи“, рассказывает все по-другому, стараясь обелить Пенелопу…» Конец цитаты.

Книга III Талия

Каждая вавилонянка однажды в жизни должна садиться в святилище Афродиты и отдаваться [за деньги] чужестранцу. Сидящая здесь женщина не может возвратиться домой, пока какой-нибудь чужестранец не бросит ей в подол деньги и не соединится с ней за пределами священного участка. Бросив женщине деньги, он должен только сказать: «Призываю тебя на служение богине [Афродите]!» Плата может быть сколь угодно малой. Девушка должна идти без отказа за первым человеком, кто бросил ей деньги. После соития, исполнив священный долг богине, она уходит домой, и затем уже ни за какие деньги не овладеешь ею вторично. Красавицы и статные девушки скоро уходят домой, а безобразным приходится долго ждать, пока они смогут выполнить обычай. И действительно, иные должны оставаться в святилище даже по три-четыре года…

Геродот

Помпеи. Дом Юлии Феликс

1. Главный вход с полуколоннами и фронтоном, а также надписью следующего содержания: «Во владениях Юлии Феликс, дочери Спурия, сдаются внаем: элегантные термы для респектабельной публики, достойные самой Венеры; художественные мастерские и комнаты для проживания на втором этаже, – начиная с ближайших августовских ид и на пять лет кряду. По истечении этого срока аренду можно возобновить простым соглашением».

Больше о Юлии Феликс ничего не известно. Ее прозвище Felix переводится как «счастливая» или «удачливая», однако другой информации о Юлии Феликс в античных источниках и среди эпиграфических памятников не обнаружено.