Помпеи

Он подошел поближе к краю вершины и принялся обходить ее по кругу. Сперва его загипнотизировали серные облака, с шуршанием встающие из-под земли, а потом — открывшаяся его взгляду картина. Справа за краем скалы поднимались кроны деревьев, а дальше все сливалось, образуя сплошной колышущийся зеленый покров. Торкват говорил, будто отсюда видно на пятьдесят миль, но Аттилию показалось, будто перед ним раскинулась вся империя. Пока он шел от северного края вершины к западному, перед ним предстал Неаполитанский залив. Аттилий без труда различил мыс Мизен и островки у его оконечности, и пристанище императора — остров Капри, и далее, за ним — линия, отчетливая, словно разрез. Там глубокая синева моря встречалась с более бледной синевой небес. Морская гладь по-прежнему была испещрена белопенными гребнями волн — теми, что Аттилий заметил еще вчера, волнами, возникшими в безветрии. Но теперь он подумал, что, может, на море наконец-то поднялся бриз. Инженер почувствовал на лице дуновение ветерка, Кавра, дующего с северо-востока, в направлении Помпей. А Помпеи, как раз показавшиеся у него под ногами, вообще казались каким-то грязным пятном на берегу. Аттилий представил себе Ко-релию — как она, неразличимая отсюда, навеки потерянная для него, въезжает в город.

У Аттилия закружилась голова. Он почувствовал себя пылинкой, которую в любой момент может подхватить поток горячего воздуха и унести в небесную синь. И Аттилию до боли захотелось поддаться этому чувству. Притяжение этой безупречной синевы, сулящей забвение, было столь сильно, что Аттилию пришлось изрядно напрячь волю, чтобы заставить себя отвести взгляд. Потрясенный, он двинулся на другую сторону прямо через саму вершину, старательно избегая поднимающихся из земли дымных султанов серы; похоже, они множились прямо на глазах. Земля подрагивала. Аттилию захотелось убраться отсюда, и как можно скорее. Но почва была неровной — покрытой «пещероподобными каменными ямами, изглоданными огнем», как писал тот греческий автор, — и акварию приходилось внимательно смотреть под ноги. И именно из-за этого — из-за того, что взгляд его был опущен, — он сперва учуял труп, а лишь потом его увидел.

Это и заставило Аттилия остановиться — сладковатая назойливая вонь, проникшая в нос и рот и словно покрывшая их изнутри грязной жирной пленкой. Вонь исходила из большого пыльного углубления, находившегося прямо на пути у Аттилия. Углубление имело футов шесть в глубину и тридцать в поперечнике; воздух трепетал над ним, словно над забытым на огне котлом. И, что ужаснее всего, все здесь было мертвым: не только человек в некогда белой тунике — у него была такая фиолетово-черная кожа, что Аттилий сперва принял его за нубийца, — но и прочие существа — змея, какая-то крупная птица, несколько мелких зверьков — все в этой смертоносной яме было обугленным. Даже растительность и та была белесой и отравленной.

Труп лежал на боку, с вытянутыми руками; рядом лежала бутыль из тыквы и соломенная шляпа — как будто человек умер, пытаясь дотянуться до них. Должно быть, труп пролежал здесь не меньше двух недель и разложился от жары. И все же от него на удивление много сохранилось. Его не источили насекомые и не разорвали на части птицы и звери. И даже мухи не роились над полупрожаренным мясом. Скорее уж возникала мысль, что эта обожженная плоть отравит всякого, кто попытается попировать за ее счет.

Аттилий сглотнул, стараясь подавить рвотный позыв. Он сразу же понял, что это Экзомний. Этот человек пришел сюда две недели назад или чуть больше того. И кто другой отправился бы сюда в августе? Но как он может быть уверен? Он ведь даже никогда не встречался с пропавшим акварием. Аттилию отчаянно не хотелось спускаться вниз, к этому смертному ложу, но он все-таки заставил себя присесть на краю ямы и вглядеться в почерневшее лицо. Он увидел оскаленные зубы, напоминающие косточки, что выглядывают из лопнувшего плода, и тусклые полуприкрытые глаза, глядящие в сторону вытянутой руки. Никакой раны не видать. Хотя тут все тело — сплошная рана, ушибы да нагноения. Что же убило его? Может, он умер от жары? Аттилий наклонился пониже, пытаясь потыкать труп палкой, и тут же почувствовал приступ дурноты. Перед глазами у него заплясал хоровод ослепительно белых пятнышек, и он едва не рухнул вниз. Ему каким-то чудом удалось оттолкнуться от пыльной земли, и Аттилий упал назад, на спину, судорожно хватая ртом воздух.

«В земных глубинах таится множество смертоносных веществ...»