Помощница (СИ)

Не прерывая поцелуй, мужчина усаживает меня на высокую тумбу в прихожей и прижимается ко мне ещё сильнее. Сжимая мою попу ладонями, он вдавливает мою промежность в своё твёрдое тело и от нахлынувшего удовольствия, я начинаю плыть.

И вдруг его ладонь накрывает мою и по хозяйски укладывает её на свою каменную выпуклость. От неожиданности я замираю, а Алекс уже во всю руководит моей рукой. Он то сжимает моей ладонью свой член, то водит ею вверх-вниз… вверх-вниз. При этом его дыхание резко меняется и он прерывает свой остервенелый поцелуй.

Прижавшись губами к моей щеке, он тихо постанывает и сразу же увеличивает амплитуду движения наших рук и…

И в этот момент раздается вначале тихий, а потом громкий, и требовательный детский крик.

— Твою мать, — хрипит Алекс и резко отскакивает от меня.

Его тело дрожит, грудная клетка ходит ходуном от частого, порывистого дыхания. На лбу капли пота, а спортивные брюки, в области паха, натянуты предельно сильно.

— Не смотри туда, Варя. Не надо, — сипло шипит Алекс, а потом подрывается с места, чтобы подойти к кричащему сыну.

49

Плач малыша сразу же прекращается и в доме воцаряется тишина. В этой тишине, стук моего бедного сердца, звучит сильнее самой громкой барабанной дроби. Тело пылает, а голова отказывается рассуждать здраво, правильно. Хочется сорваться с места и броситься за ним.

И тут словно вспышка в голове — он сказал, что любит меня. Точно. Он сказал. АЛЕКС сказал, что любит. Меня.

Боже! Неужели я не ослышалась или от перевозбуждения не тронулась умом.

Нет. Он сказал: «люблю тебя…»

Губы плывут в улыбке, а грудь распирает от восторженных вдохов и выдохов.

На волнах счастья, человек часто действует опрометчиво и порывисто. Вот и я, охмелев от восторга, дернулась вглубь дома, чтобы найти Алекса и сказать, что я тоже его очень сильно люблю.

К комнате Алекса подлетаю как на крыльях. Заглянув в приоткрытую дверь, я вижу Степанова, который склонился над кроваткой сына и медленно её покачивает.

— Алекс, — тихим шёпотом зову я мужчину и он тут же поднимает голову, — я тоже тебя люблю… очень-приочень…

Степанов пристально вглядывается в моё лицо, а потом медленно, словно нехотя, отводит взгляд на сына.

— Я никогда тебе не изменяла — ни в мыслях, ни телом… — продолжила я тем же шёпотом, находясь от мужчины на расстоянии пары метров точно, — я очень сильно скучала по тебе…. По твоим губам, по прикосновениям, ласкам, словам…

— Варя, — хрипло останавливает мой шёпот мужчина, — ты не обязана всё это говорить…

— Но я так чувствую! — уже громче говорю я, — Понимаешь! Я так устала от твоих подозрений и недоверия, что просто не могу больше молчать. Ты сам мне дал такое право. Своим признанием. Я раньше одна тебя любила, поэтому не боролась, а ещё боялась. Но теперь в моей душе твоё признание и я стала сильнее. Понимаешь! А под моим сердцем живёт наша доченька, которая хочет твоей любви не меньше, чем я. И которая, я уверена, уже любит своего старшего брата. Ведь через мою кровь, ей передается и моя любовь к Андрюше, и моя тоска по нему…

На последних словах, слезы застилают мои глаза и я пропускаю тот момент, когда ко мне подходит Алекс и сжимает меня в объятьях. Он целует мои соленые губы и бесконечно шепчет.

— Варя, Варенька… Девочка моя. Только не ври мне. Только не обманывай. Я для тебя всё сделаю… Для вас всё сделаю.

Я отрицательно мотаю головой и прижимаюсь губами к его отросшей щетине на щеке.

— Я никогда тебя не обманывала. Просто поверь. Мне от тебя ничего не нужно — только ты и наши дети. Хочешь контракт составим… Я по телевизору видела — в нём пропишем, что я не смогу претендовать на…

— Тшшш, — прерывает поток моих слов Алекс и очень нежно, и осторожно целует мои губы.

— Если всё было так, как ты говоришь, — прерывая поцелуй, шепчет мне на ухо Алекс, — я окончательно уничтожу Ольгу. Сотру её в порошок.

Я отклоняю голову и, заглянув в его темные глаза, с волнением в голосе говорю.

— Давай не будем строить нашу новую жизнь на уничтожении… Бог всё равно её накажет. А мы начнём нашу жизнь с любви и веры.

Мы долго стоим посреди комнаты Алекса и не можем разлепить объятий. А потом вновь просыпается Андрюша и я полностью отдаюсь заботам об ещё одном горячо любимом мужчине. Пусть и маленьком.

Малыш вначале насторожен, но потом словно что-то вспоминает и остаток вечера не сходит с моих рук. Я даже ужинаю с ним вместе — он сидит у меня на руках.

Перед сном, я его так долго купаю, что даже Алекс начинает торопить меня.

— Андрею пора спать, — хрипло шипит мне в ухо мужчина, прижимаясь ко мне сзади, — и нам пора…

Его хриплое «пора» судорожным спазмом отражается у меня в животе и я начинаю дрожать всем телом.

Алекс сам укладывает сына, а я в это время — мою ванную и прибираю игрушки для купания. Почти закончив, я оборачиваюсь на шаги за спиной.

Степанов стоит в дверях ванной комнаты и сжигает меня своим жадным, бешеным взглядом. В эти секунды цвет его глаз темнее угля и самой глубокой ночи, а на лице застыло какое-то болезненно-сумасшедшее выражение.