Помощник хирурга

Все эти юноши служили на квартердеке Джека мичманами и офицерами, и все, по возможности, следовали за ним с корабля на корабль: при мысли об этих парнях на лице Джека расцвела улыбка. Так он и сидел, вертя в руках следующее письмо. Почерк и печать показались незнакомыми, и даже вскрыв его, капитан несколько секунд не понимал, кто же отправитель: вдруг это шутка или, быть может, ошибка. Мисс Смит воспользовалась случаем и вместе с шедшим домой транспортом отправила весточку своему герою — раненый офицер Сорок третьего пехотного пообещал отправить послание почтой как только ступит на берег, ведь она уверена, что её герой обрадуется, узнав, что их любовь вскоре принесёт плоды — девочку она намеревается назвать Джоанной, а она уверена, что будет девочка. Как только на пакетботе появится место, она примчится к нему. Но, возможно, капитан предпочитает, чтобы она прибыла с военным кораблём — простой записки любому из его друзей на Североамериканской станции, конечно же, будет достаточно. Она надеется, что миссис О. выкажет больше понимания, чем в своё время леди Нельсон — ему следует сразу рассказать обо всём, выбрав прежде между пакетботом и военным судном — она уверена, что ему не терпится прижать её к груди, но что ему не стоит в ущерб служебному долгу стремиться встретить её, это она вполне понимает, и не выскажет никаких женских упрёков: вперед служба, даже прежде любви, и не будет ли её герой столь любезен, вручив Драммонду, скажем, пятьсот фунтов? Не рассчитавшись с долгами в Галифаксе, отправиться в путь нет никакой возможности — они удивительно возросли, вероятно по причине того, что мисс Смит всегда презирала счета, а просить взаймы у брата не любила. Она ни в коем случае не хотела беспокоить своего героя, конечно же. Леди вовсе не чувствует стыда, ведь такая просьба, напротив, показывает в какой именно степени она принадлежит ему, и если бы они поменялись ролями, как бы рада она была этому доказательству уверенности! Ему стоит ответить сей же час: она будет ждать на пристани каждое утро, вглядываясь в горизонт как Ариадна.

***

Стивен Мэтьюрин повернул лицо так, чтобы горизонтальные лучи заходящего солнца падали на него, пока он бреется. Само лицо было серым и бледнее обычного: примерно через час ему предстояло выступать в Институте перед самыми проницательными и выдающимися умами Европы. Его чёрный сюртук и атласные штаны, вычищенные и выглаженные, лежали рядом с новой, без единого пятнышка, рубашкой, шейным платком и шёлковыми чулками, на полу стояла пара блестящих башмаков с серебряными пряжками: намечался парадный выход, и хотя в Королевском обществе он бывал в обычных панталонах, в Париже такая выходка показалась бы неуместной со стороны прибывшего по такому случаю иностранного гостя.

— Входите, — прокричал он, услышав стук в дверь.— Месье Фове интересуется, может ли доктор Мэтьюрин принять его, — сказал слуга.

— Доктор Мэтьюрин бесконечно сожалеет, что не может сделать этого в данный момент, — Стивен продолжил бриться. — Но надеется иметь удовольствие встретить его в вестибюле.