Помощь призрака

– Да, конечно, – я вскочила с кресла, чувствуя себя полной сил и готовой снова включаться в жизнь.

Уже на кухне, мешая кофе в турке, я спросила Эмиля:

– Послушай, если я смогла вернуться неделю назад, нельзя ли вернуться ещё раньше.

– Можно даже пройти твоё рождение, – он улыбнулся. – Очень полезная вещь. Новорожденный, как правило, получает много травм.

Я нахмурилась. Всё это, конечно, интересно.

– Ну а ещё раньше, – спросила я тихо. – До моего рождения. Когда я была…

Я остановилась и смущённо посмотрела на Эмиля.

– Конечно. Это нормально. Расскажи, что тебя беспокоит, чтобы я знал, как провести процесс.

Я всё ещё смотрела на него, за спиной зашипел убежавший кофе. Сейчас или никогда.

– Думаю, раньше я была Фаиной Гурьевой. И ты прав, всё не случайно. Мне всё время кажется, что и этот дом музей Конькова, и дедушка Андрея играли какую-то роль в моей той жизни. – Я вымученно посмотрела на Эмиля. – Он снился мне по ночам. Только недавно перестал. После того, как у нас с Андреем… – Я замолчала, молясь про себя, чтобы Эмиль не посчитал меня сумасшедшей.

– Всё это нормально, Лиза. Успокойся. Если ты готова встретиться со своим прошлым, то я помогу тебе. Ты очень смелый человек.

– Нет, я трусиха! Я боялась в это верить. Всегда считала, что после смерти ничего нет. Но тогда, зачем я здесь? Почему мне всё знакомо? Это дежа-вю сводит меня с ума.

Эмиль занялся кофе, пока я в прострации сидела за столом.

– Ты справишься, – наконец, сказал он, разливая кофе. – Не все могут так хорошо возвращаться в прошлое как ты. У тебя открытая память. Уверен, ты во всём разберёшься. У тебя уже есть опыт. Как видишь, это не страшно. Ты всё делаешь сама. Я нужен лишь, чтобы не дать тебе сбиться с пути.

Глава 26

Я возвращалась домой от подруги, у которой гостила три дня, с каким-то неприятным чувством страха. Впрочем, в это сложное время все казались сбитыми с толку и напуганными. Все разговоры были о том, как безопасно переправить свои капиталы за границу, как уцелеть и не оказаться на Лубянке. Об этом же думали мои родители, торопившиеся выехать. И только я совершенно не знала, что мне делать. Мой любимый, единственный оказался от всех нас по другую сторону. Он открыто перешёл на сторону большевиков, пойдя на полный разрыв со своей семьёй, которая в это время уже выехала в Париж.

Меня встретила тишина, когда я решилась позвонить. Это показалось странным. Наша служанка Марфа всегда быстро открывала дверь. Я постучала, но ответа снова не было. Прошло какое-то время, прежде чем мне пришла в голову мысль, просто толкнуть дверь.

Беспорядок, нет, разруха, которая встретила меня в холле, чуть не заставила моё сердце выпрыгнуть из груди. В ужасе я ходила по нашему особняку, наблюдая вывороченные ящики, разбитую мебель, сорванные со стен испорченные картины. Но больше всего меня потрясло то, что рояль, который отец привёз из Германии, стоял с оторванной крышкой. Некоторые клавиши были выворочены, струны порваны. И то, что любимый нашей семьёй инструмент, за которым прошло множество музыкальных вечеров, восстановлению не подлежит не вызывало сомнений. Варвары! Да как они могли? Я бережно погладила уцелевшие клавиши, и мой старый друг отозвался стоном. Слёзы хлынули из глаз, застилая мою прошлую жизнь, казавшуюся до этого дня такой лёгкой и прекрасной.

Вдруг откуда-то раздались тихие шаги. Повернулась: ведь я обошла весь дом и никого не видела. Но эта оказалась Марфа.

– Фаиночка! – старая женщина, прежде чем я сообразила, в чём дело, бросилась к моим ногам, покрывая мои руки поцелуями, смешанными со слезами. Через её рыдания не удавалось ничего понять.

Я опустилась с ней на колени и обняла её. Как в бреду, она произносила моё имя. Страх сковал горло, я боялась спросить о родителях. Немного успокоившись, Марфа всё рассказала.

Они пришли, когда все спали. Подняли родителей с постели, заставили одеться. Требовали денег, драгоценностей. Когда мой отец сказал, что уже всё отдали, начали ломать мебель. Искали самостоятельно. Потом, даже не дав им собраться, посадили в машину и увезли. Марфу не тронули. Слуги их не интересовали.

– Тебе надо бежать отсюда, Фанечка, – добавила она. – Это счастье, что тебя не оказалось дома. Но они вернуться за тобой.

– Но я должна пойти на Лубянку, узнать, что с родителями. Неужели ты думаешь, что я смогу уехать без них?

Марфа снова заплакала. Потом вытерла слёзы фартуком и быстро-быстро заговорила.

– Спасай себя. Ты ничем не можешь им помочь. Когда мы остались с твоей мамой на минутку вдвоём, она успела мне шепнуть, чтобы ты шла к Возниковым. Они помогут тебе выехать из страны.

– Но я не могу бросить папу с мамой! И … Степана, – расплакалась я. – Я сейчас пойду к нему и всё выясню. Может быть, это недоразумение, и их сегодня же отпустят.

Марфа покачала головой и встала.

– Считай, что я передала тебе волю матери. А решать тебе.