Помор

— Поднажмите! — надсаживаясь, крикнул Костромитинов.

Лошади пустились в галоп, пуская за собой плотный пыльный шлейф. Далёкий выстрел из винтовки был едва слышен и никак не аукнулся, не задев ни двуногих, ни четвероногих.

Кусты чапареля, словно расставленные пальцы руки загребущей, наступали на равнину, а чуть дальше смыкались колючей зелёной стеной. Путь разбегался тысячей узких извилистых троп, чаще всего заводивших в тупики, прерывавшихся, петлявших, и найти дорогу в этом лабиринте было невероятно сложно.

Проплутав вёрст пять или шесть и резко свернув за высокую скалу, испещрённую индейскими петроглифами, Пётр Степанович воскликнул, очень оживлённый и будто помолодевший:

— Оторвались вроде! За мной!

Кавалькада едва протискивалась тесной расщелиной, пока не выбралась к зелёному оазису — скалистые стены вздымались на добрых полсотни саженей вверх, расширяясь к небу, а внизу курчавилась травка, гудели величавые мамонтовые деревья. В одном месте по стене сбегала вода, отчего камень у подножия казался чёрным. Место для обороны было удобнейшее, даже один человек из укрытия мог отбиваться от целой орды. Попробуй только сунься! Да и кому соваться-то? Места надо знать!

— Здесь и переночуем, — сказал Костромитинов. — Тут нас никто не найдёт. А если найдёт, то своё получит. Кони устали, до Ла-Роки вашей полдня ехать, а солнце уже село…

— А сверху нас никто не заметит? — спросила Наталья, задирая голову вверх.

— Можешь быть спокойна!

Посматривая на девушку, Фёдор расседлал чалого и старательно протёр пучком травы. Повалявшись как следует, мустанги не спеша двинулись попить из маленького, но глубокого прудика.

Стемнело незаметно. Каньон затянуло непроглядными тенями, лишь наверху густо синело небо, меченное первыми звёздами. Огонь можно было не скрывать, всё равно никто не увидит, так что костёр беглецы разожгли большой, благо сушняка хватало. Холодов в Калифорнии ждать не приходилось, но по ночам и озябнуть можно. Скоро дожди пойдут, непроглядные туманы покроют равнины плотной белой мгой…

Пламя бросало отсветы на крутую стену, выхватывало из тьмы смутные силуэты пасущихся коней, фигуры людей сидящих или прилёгших.

Наталья повернулась, освещённая костром, и Чуга снова залюбовался ею — изящным профилем, стройной шейкой, весьма заметными очертаниями груди. Коломина чем-то напоминала ему Олёну. Не фигурой, не лицом, а чем-то невыразимым, чему и слова-то не подберёшь. Душою, может? Чистой, светлой, злыми умыслами не отягощённой. Как у дитяти малого…

Внезапно девушка глянула прямо ему в глаза.

— Что деется, Фёдор? — спросила она тихонько. — Что станется с нами?

— Всё ладно будет, Наталья, слово даю…

Пётр Степанович, отлучившийся на поиски хвороста, возвратился, таща целую охапку и чинно беседуя с князем Турениным.

— Купцам надо было волю дать! — с досадою говорил Костромитинов. — Вот на что императору тяму не хватило! Не загребать Америку под себя, а доверить купеческому сословию. Пущай бы торговлю вели, корабли строили, земли эти скрепляли смёткой своей да резоном. Уж мы бы закогтились, никаких англичан не пустили бы к океану, никаких «бостонцев»! Всё наше было бы, от Бобрового моря[150] и до самой Мексики. Вона как королева английская своих-то купчин пестует! А «бостонцы» каковы? Вот увидите — они Штаты свои вытянут-таки в заглавные державы!

— Дурные у нас цари, что и говорить, никудышние, — хмуро сказал князь. — Может, и худое скажу, да только жалею я, что Наполеон не смог Россию завоевать! Причастились бы той Европы, порядки бы тамошние завели… Глядишь, и вольные землепашцы по всей стране рассеялись, и купечество в рост пошло!

— Если бы да кабы! — усмехнулся Фёдор. — Эх, князь… Минуло то время да прошло, словно и не бывало!

— Ваша правда! — крякнул Пётр Степанович и будто встряхнулся, взял сразу деловитый тон: — Ну что порешим-то? Как Гонта окрутим? На власти надежды нет, им наши беды до фонаря. Пущай, дескать, скотоводы сами друг с другом разбираются, а нам недосуг. Да и где те власти?

— Мы и есть тутошняя власть! — весомо заявил Туренин. — Нам этого Гонта решать и вязать! А покамест… — Он подбородком указал на Чугу: — Вон! Фёдор асиенду Потерянную сыскал, там и окопаемся…

На том и порешили.

Глава 17 МИССИЯ «АЦТЛАН»

Людно стало в Ла-Роке! Неширокое устье каньона «конестогами» перегородили, всё как есть заставили — ни пройти ни проехать. Женщин в асиенде укрыли, мужчины то у фургонов кучковались, то в бане недостроенной, а пацанва с верхушки мезы неприятеля высматривала.

Док Шелихов квалифицированно обработал раны на Фёдоре, мимоходом отпустив диагноз: «Всё у вас, батенька, как на собаке заживает!» Костромитинов, Хлебников да Черных собрались на «совет старейшин» — судили да рядили, как им Гонта ущучить, а самим не пропасть. Девки у костров хлопотали, варево мешали в больших котлах. Народ устраивался помаленьку. И переговаривался:

— …Доброго вам здоровьечка, Степан Лексеич!

— И вам того же, Авдотья Никитична. Жизня налаживается али невмоготу?

— Да чего там, всяко бывало, и Гонта энтого проклятущего переживём!