Помнить имя свое

— Когда было мне годков, как тебе сейчас, отец рассказывал мне про один случай. Значит, отправились они с друганом, Игорем, рыбачить на Сейдозеро. Молодые, дури много. Тоже в байки всякие не верили, что старики рассказывали на лавках. Так вот. Сидели они в лодке, а рыбы нет и нет. Кой их бес попутал дальше там ошиваться? Уже смеркаться начало, а они все выжидали. Разговорились чего-то, хиханьки да хаханьки… Шуму навели. Тоже мне рыбаки. Глядит Игорь — что-то на поверхности воды показалось и исчезло сразу. Ну, думают, рыба посмелее стала. Ждут. И тут на те: удочку потихоньку подергивает. Ждут, не вынимают, чтоб не сиганула с крючка. А леску все сильнее и сильнее тащит. Отец говорит другану, мол, вынимай уже. Тянет, тянет, удочка вдруг обломилась и осталась плавать в метре от лодки. И что ты думаешь? Игорь за ней потянулся. Тут хвать его за руку из воды кто-то! Разорался так, будто уже конечность оттяпали, все молитвы, кои мог, вспомнил! А отец мой его обратно и оттянул. Смотрит на другана: тот бледнющий, глаза ошалелые. Кричит: «Утопленница, утопленница там! Про́клятая утащить хотела!» Вот и думай теперь, что это было!

— Как их в озеро-то не затянуло?

— Отец говорил, мол, Игорь так разорался, столько молитв протараторил, что любой нечистый бы сам его испугался!

Коля вспомнил свой сон этой ночью и на минуту замолчал. Совпадение? Скорее всего. Что уж говорить, если ему подобные сказки с самого детства рассказывали. Не мудрено, что конкретное место вызывает определенные ассоциации.

— Да ну, будь это какая-нибудь русалка, фиг бы они выбрались! — произнес через некоторое время парень.

— Нет, не русалка это была. Старожилы наши говорили, что озеро то священное. Утопленниц там отродясь не было. Понимаешь, они ошивались на озере, шумели поди, воду не прикормили. Вот те и вылезла водяная богиня Чадзьенньт недовольная. А она тоже дама пугливая. Отец говорил, мол, и не помнит, как выбрались. Все словно в тумане. Единственное, говорил, нашел он тогда на берегу гребень для волос женский. Даже подобрал и с собой принес. Хранил его многие годы в память о том случае, чтоб не обсмеяли его. Ай, красивый такой гребень! Тебе не передать! Потом маманька увидела, как папа мне его передает, отобрала и сожгла. Ругала его на чем свет стоит!

— Теть Лен, там туристов полно всегда было! Вот и обронил кто.

— В те года туристы толпами не ходили, как сейчас! Женщины тем более! Так еще и гребень! Кто гребнем пользуется? Тогда точно не видала.

— Артефакт завалялся, подумаешь.

— Я те к тому, что не надо быть таким уверенным в отношении неизвестного. А вот слыхал про группу лыжников приезжих в семьдесят третьем6?

— Вы про группу Дятлова7?

— Да какой Дятлов! — махнула рукой Елена — То раньше было, и не у нас! А я тебе про семьдесят третий год говорю! Десять человек пошли в Ловозерскую тундру до Кировска и сгинули!

— Аааа! Вспомнил! Да замерзли они просто-напросто.

— Не, не верю! Лыжники, и не знали, куда ползут? Там, видишь ли, тоже факты спорные были…

— В метель попали и согреться не смогли, не готовы были к таким жестким условиям, не учли многое. Вот и все. Всех же нашли потом. Подтвердили обморожение. В случае с Дятловым действительно необычные моменты есть, а с этими туристами… Все очевидно.

— Кому очевидно, а кому — нет! Наши говорят, что мерячение8 напало вдруг на всех участников. А Бог его знает, что тебе в таком состоянии сделается.

— Это все догадки. Дедушка говорил, что не раз был в тундре. Ничего ж ему не сделалось.

— Да, и Васька мой был. Так они-то знают, что к чему! И как откупиться от нечисти, и к кому обратиться! — Елена тотчас перекрестилась. — Вот и не заплутали пока, слава те Боже!

Колю забавляла эта искренняя суеверность. Но ему так нравилось слушать подобные байки, анализировать их. Только здесь, в небольшом селе посреди Ловозерской тундры, он мог прикоснуться к атмосфере мистицизма. Однако пройдет еще несколько десятков лет, и вся эта самобытность унесется к дальним болотам, оседая золотом на рогах диких оленей.

— Так, по-вашему, попавшие в те леса обречены на смерть?

— Ну почему? Коли заплутаешь в тундре, она тебя и выведет на свет Божий. Мне моя матушка говаривала, что для сотворения мира Бог взял оленя. Леса — это шкура оленья, реки и озера — его кровь, озерца поменьше — глаза, а сердце оленя было в землю закопано. Так вот, когда заблудишься в глуши, прислони ухо к земле. Если услышишь ритмичное биение — правильной дорогой идешь.

— А разве нет какого-нибудь доброго лесовичка-боровичка, который тебя спасет от упырей?

Елена рассмеялась:

— Такие разве что в сказках бывают! Как говорят: в чужой монастырь со своим уставом не лезь. Так вот. Сунешь нос куда не надо — сгинешь. Иной раз, конечно, побродишь, попугаешься, но выберешься. Спасут тебя здесь силы небесные. Может, хозяйка горная тебя заприметит.

— Теть Лен, я ни одной молитвы не знаю.