Помни меня

— Куда вы нас везете? — спросила она. — Обратно в Плимутскую тюрьму или прямо на корабль, идущий в Америку?

Охранник был сурового вида мужчина с коричневыми щербатыми зубами, в потрепанной шляпе, низко надвинутой на косящие глаза.

— Вас везут в Девонпорт на плавучую тюрьму, — сказал он со злой усмешкой. — Там вам придется несладко.

Мэри невольно охнула. Хоть она и не видела плавучие тюрьмы, зато знала об их дурной репутации. Это были старые военные корабли, пришвартованные в устьях и бухточках, — государственное решение вопроса переполненности тюрем. Ответственность за администрирование передавалась частным лицам, чьим единственным интересом являлось выжать как можно больше денег из каждого заключенного. Говорили, что те несчастные каторжники, которых туда высылали, умирали либо от голода, либо от непосильного труда в течение первых нескольких лет. Особенность этих печально известных проклятых мест заключалась в том, что арестантов принуждали к рабскому труду — обычно они строили укрепления на берегах рек.

— Я не думала, что туда посылают женщин, — сказала Мэри дрожащим голосом.

— Времена меняются, — хмыкнул охранник. — Если хочешь гам выжить, начинай-ка прихорашиваться.

Мэри сглотнула и посмотрела ему в глаза. Она знала, что тюремщиков и охранников очень сильно наказывали, если они осмеливались дать кому-либо сбежать. Но он, вероятно, подумал, что она достаточно глупа, чтобы знать об этом, и будет надеяться, что, заигрывая с ним, сможет спастись бегством.

— Но ведь судья говорил о высылке. — Мэри попыталась выжать несколько слез.

— Они это и имели в виду, — сказал охранник, на этот раз уже более мягко. — Но с тех пор как началась война, они уже не могут высылать в Америку. Они пробовали Африку, но ничего не получилось. Сейчас поговаривают об одном месте, которое называется Ботанический залив, но это на другом конце света.

Мэри смутно помнила, как моряки в пивной, где она когда-то работала, говорили о человеке по имени капитан Кук[3], заявлявшем на всю Англию, что по ту сторону света находится страна. Она пожалела, что не слушала тогда внимательно, но на тот момент это интересовало ее не больше, чем то, действительно ли король Георг[4] сошел с ума или какие платья были на знатных дамах, танцевавших на балах в Лондоне.

— Так ты думаешь, что именно туда мы направляемся? — спросила она.

Он пожал плечами и сердито посмотрел на других женщин, столпившихся вокруг Мэри, чтобы послушать, о чем они говорят.

— Возвращайтесь в повозку, — сказал он резко. — Мы должны проехать еще не одну милю, пока не стемнеет.

Забравшись в повозку, Мэри решила, что нет смысла думать ни о чем, кроме настоящего. В повозке, может быть, и неудобно, но лучше сидеть под весенним солнцем, чем в вонючей тюрьме. Она сохранит спокойствие для побега.

Мэри сомневалась в том, что возможность для этого представится до Девоншира. Если охранники во время проезда придерживались тех же правил, что и по дороге из Плимута в Эксетер, она будет оставаться постоянно скованной со своими товарищами.

Но оставалась небольшая надежда на то, что цепи снимут, когда арестанты поднимутся на борт корабля, откуда на весельной лодке их должны доставить в плавучую тюрьму. Если это так, она сможет спрыгнуть и попытаться уплыть. Мэри мысленно улыбнулась. Это была лишь крошечная надежда, поскольку любой охранник, зарабатывающий свои деньги, предвидит такую попытку, но немногие умеют плавать, как она, даже такие моряки, как ее отец. Ей было приятно подумать о возможности поплавать, смыть с себя тюремный смрад и направиться к кромке берега, который она хорошо знала. Ради этого стоило рискнуть, и, даже если ей не удастся этого сделать сразу, она сможет спрыгнуть с плавучей тюрьмы ночью.

Но по мере того как сгущались послеполуденные тени и становилось холоднее, Мэри снова упала духом. Даже если она сможет сбежать, куда она направится? Мэри не могла вернуться обратно в Корнуолл: там бы ее снова схватили в мгновение ока. И куда она вообще пойдет в таком виде, без денег, в грязной одежде и в ботинках, на которых от дырок не осталось живого места.

С наступлением темноты у Мэри так болело все тело, что ее единственным желанием было поскорее лечь. Даже от малейшего движения, ее собственного или ее подруг, кандалы врезались в ее лодыжки. Она оторвала полосу от нижней юбки, чтобы перевязать ноги под железом, но хлопок закаменел от засохшей крови и раздражал раны вместо того, чтобы защищать их. Мэри дрожала от холода. Ее живот мучительно сводило от голода, а спина так онемела, что Мэри сомневалась, сможет ли снова ходить.

Через четыре дня, когда повозка наконец добралась до Девонпорта, подруги Мэри так сильно пали духом, что даже не прореагировали, увидев их корабль-тюрьму, пришвартованный у берега. Последние два дня, не переставая, лил сильный дождь, и все они основательно вымокли. Многие дрожали от лихорадки, и все были истощены от недосыпания в амбарах и сараях, куда их запирали на ночь.