Помни меня

Шарлотта явно забыла, что у нее в Сиднейском заливе было всего одно платье, такое изношенное, вылинявшее и столько раз чиненное, что оно просто рассыпалось в море. Мэри была очень рада, что ее дочь, по всей видимости, забыла о колонии и о том, в каком состоянии они все сюда добрались, падая в обморок от жары и жажды, все покрытые вшами. Мэри тоже смогла стереть это из своей памяти, но сейчас, когда возникла вероятность, что их могут выслать обратно, все это вышло у нее на передний план, Мэри становилось плохо, когда она представляла, что снова будет жить по-прежнему. Но как это воспримет Шарлотта теперь, когда она уже знает, что есть другая жизнь? Что же касается Эммануэля, то его маленький желудок не сможет справиться с тяжелой тюремной едой. Он не был крепким ребенком, и малейшее изменение в питании снова вызовет недомогание.

Позже, когда дети заснули, положив головы на колени Мэри, сидевшей на полу, она нежно сдвинула прядку светлых волос Эммануэля с его глаз и с трудом сдержала слезы. Он был слишком хорошеньким для мальчика, с чистыми светлыми волосами, спадающими до плеч, голубыми глазами и прозрачной светлой кожей. Мэри сохранила ему жизнь на лодке невероятным усилием воли, но, если им придется остаться в этой тюрьме или быть высланными обратно в колонию, где она снова найдет силы? Мэри вспомнила, что в Корнуолле таких детей называли «особенными», Это означало, что у ребенка была внешность ангела, и поэтому он ненадолго пришел в этот мир.

По длине теней за окном Мэри поняла, что было около пяти часов вечера, когда надзиратель отпер дверь камеры. Он был загорелым, с миндалевидными глазами, и он сказал ей что-то невразумительное, сделав знак идти за ним. Прижимая к себе Эммануэля и взяв Шарлотту за руку, Мэри наконец отправилась к Ванжону.

Он находился на верхнем этаже тюрьмы, в мрачной, прохладной комнате, которая, скорее всего, служила ему офисом, потому что здесь был письменный стол, а также лампа и книги на полках, и много личных вещей, как, например, портрет женщины, вероятно его жены, и деревянная миска для фруктов, украшенная бусами в виде змеи.

Белая куртка, в которой Ванжон был в прошлый раз, когда они разговаривали, висела на спинке стула, от белой измятой рубашки пахло потом. Во время их первой встречи Мэри нашла Ванжона очень простым и приятным в общении, но сейчас у него был усталый, раздраженный вид и он изнемогал от жары. Ванжон был маленьким и полным, с черными как смоль волосами, смазанными маслом и с пробором посередине. Услышав его имя, Мэри предположила, что он местный, но, вероятно, получил хорошее образование, может быть, в Голландии или даже в Англии, потому что кроме местного языка он бегло говорил по-английски и по-голландски.

Ванжон начал задавать ей вопросы о китобойном судне: сколько человек было в команде, как звали владельца, где был зарегистрирован корабль и в какой порт они заходили, перед тем как корабль потерпел кораблекрушение.

Все, кроме места регистрации корабля, они отрепетировали еще в лодке. Но когда Мэри начала рассказывать, что хозяин был из Рио-де-Жанейро, его имя Марсия Консуэлла, в команде было восемнадцать человек и они выплыли из Кейптауна, она поняла, что при более тщательной проверке все легко выяснить. Когда Эммануэль заплакал, у нее возникла надежда, что Ванжон будет раздражен еще больше и прекратит допрос.

К несчастью, он лишь велел ей не тратить время попусту и рассказать всю правду.

— Все это ложь, Мэри, — сказал Ванжон, поднимаясь, и начал мерять комнату шагами, заложив руки за спину. — Вы не были на китобойном судне. Вы никогда не были на китобойном судне. Вы украли лодку в Новом Южном Уэльсе. Вы беглые каторжники.

Мэри подбрасывала Эммануэля на руках, утешая его, и настаивала, что Ванжон глубоко ошибается. И именно тут он сказан что Уилл рассказал ему обо всем.

Мэри понадобилось какое-то время, чтобы справиться с шоком. Раньше она спрашивала охранника, здесь ли ее муж, и он сказал, что нет. Конечно, охранник знал только несколько слов по-английски, и Мэри не лучше владела местным наречием, но он, похоже, понял ее вопрос. Уилл отличался от жителей Купанга благодаря своему росту и светлым волосам, и Мэри была уверена, что, если бы он находился в Кастле, это всем бы стало известно. Она уже начала думать, что он исполнил свое обещание, данное два дня назад, и записался на корабль.

— Мой муж, как ни прискорбно мне это признать, любит прихвастнуть, — сказала она, вспыхнув. — Возможно, он решил, что эта история окажется более увлекательной, чем правда.

— Я видел судовой журнал, который он вел, — устало ответил Ванжон.

Мэри изо всех сил сдерживала себя, чтобы не закричать, потому что она просила Уилла уничтожить журнал еще до того, как они сюда добрались.

— Все это ставит меня в очень неудобное положение, — сказал Ванжон, продолжая ходить по комнате. — Видите ли, если бы не появление капитана Эдвардса, я бы отправил вас в Англию с первым же кораблем. Но капитан Эдвардс хотел узнать больше обо всех вас, поэтому мне пришлось привести вашего мужа, и он мне все рассказал.