Помещик. Том 6. Граф

Эту схему в свое время рассказал Царю Андрей. А через него донес посол того до Тахмаспа. Который и возгорелся желанием одним ударом убить сразу несколько зайцев. Как минимум трех. И османов пощипать, лишив прибылей, и самому казну пополнить, и династию, правящую в Гиляне сильнее к себе привязать.

Но не шелком единым.

Персия была готова торговать и иными товарами. Преимущественно своими, но и транзитом индийским не брезгуя. Например, бархатом, который в те годы делался из шелка, различными самоцветами, природными красками, слоновой костью, специями, особенно перцем, хлопок, нефтью и сухофруктами, прежде всего, изюмом.

Знаменитые же персидские ковры массово начали производить только в XVII веке и их экспорт носил локальный характер. Хотя и про них поговорили. И про зерновые, что выращивались преимущественно в Междуречье, откуда их было непросто и не дешево доставлять к побережью Каспия. И о многом другом.

Со стороны собственно Руси Персию интересовало деловое дерево, лен, меха и светильное масло. Плюс — разнообразный транзит вроде шведского железа, голландского сукна и английского олова. Ну и оружие. Персидский посол был очень заинтересован приобретением у Руси западноевропейского огнестрельного вооружения.

Прием прошел если не блистательно, то весьма успешно. Породив немало встречных надежд и ожиданий. Поднимая вопрос не только совместной борьбы с турками, но и, прежде всего, огромных перспектив взаимовыгодной торговли.

И чем дальше шла беседа, тем больше Андрей был вынужден по просьбе Царя высказываться. Давая краткие сводки по геополитике, географии и прочим подобным вещам. Иоанн Васильевич беззастенчиво пользовался этим локальным вариантом «гугла». Ходячей энциклопедией, которая знала, конечно, не все. Но ОЧЕНЬ много. Особенно по сравнению с местными жителями…

— Ты получил то, что хотел. — произнес Царь вечером, пригласив Андрея к себе. — Испанские пищали да голландские кони. Разве не этого ты желал? А сверху еще и этот дар от персидского Царя. Но лицо кислое. Иной бы сиял, как начищенная монета.

— Я более чем доволен, — кивнул Андрей. — Теперь бы все это не потерять, но приумножить. Кобыл мало. Не один и не два года потребуется, чтобы увеличить поголовье этих славных коней. И даже не персов, а этих вот фризов.

— Ты ведь знаешь, что делать?

— Знаю. Но везде оказаться не могу. Нужны доверенные люди. Разумеющие то, что творят. А с ними беда. Мало. Очень мало.

— Ничем помочь не могу, — отрезал помрачневший Иоанн Васильевич. — Али не ведаешь, что мне самому они надобны как воздух?

— Знаю, Государь. И искренне не понимаю, как ты справляешься. И раньше то людей не хватало. А теперь еще и торговлишка эта вона какой большой видится. Тот же лес для персов нужно валить и как-то справлять вниз по Волге. По уму. Ежели же самосплавом, в плотах или еще как, то он испортится и станет стоить дешево. Надобно большие струги ставить и на них спускать. Не смоленные струги. Чтобы их и сами разбирать в Хаджи-Тархане, если не на деловой лес, то на дрова. И это только лес. А тут ведь и волоки надобно оснащать должным образом. Чтобы стругам легче и шустрее ходить было. И…

— Помолчи! — перебил его Царь, поморщившись словно от зубной боли. — Прошу. Помолчи. Мне и так тошно. А тут еще ты с советами. Сделаешь? Берись. А нет — то и говорить не о чем.

— Извини, Государь. Язык у меня длинный. Иной раз сам молотит что-то, будто тряпка на ветру.

— Тот-то же. А то туда же. Советчик… — произнес Царь, потирая виски. Видимо он и сам немало голову над этими вопросами ломал.

Он встал.

Прошелся.

— Так ты думаешь, плотами сплавлять не надо бревна?

— Не надо. Они сильно намокнут. А как их потом вытащат из воды, так и рассохнуться, растрескаются и испортятся. Оттого и цены будут малой. Кому эта трухлявая дрянь нужна? А лес ведь это твой. В пустую, получается, его переводить будут.

— А то купцы сего не ведают?

— Отчего же? Ведают. И себе дом он из такого дерева ставить не станут. Но то себе. А то твою волю выполнить. Им ведь особой пользы с торга деревом нет, пока мех хорошо идет. Так — возня одна. Вот на отвяжись и делать станут.

Иоанн Васильевич остро глянул на Андрея. Тот виновато пожал плечами и добавил:

— Ищи кому и что выгодно. Человек он тварь такая, что ленив и лишний раз палец о палец не ударит, если ему с того выгоды нет.

— А ежели казнь смертная за ослушание?

— Так это и есть выгода. Жить всяко приятнее смерти. Но страх притупляется. Чем дольше топор над шеей занесет, тем меньше его боятся…

Царь помолчал.

Посмотрел на огонек, что бодро горел в масляной лампе.

И, наконец, чуть пожевав губы, произнес:

— Ты не серчай на меня. Сам видишь — голова кругом. Мысли свои по торговлишке ты изложи. Но не сейчас. Я едва ли тебя услышу. Напиши их, как обычно ты любишь, разложив все по полочкам. И принеси. Дело-то доброе. Чую. Но ныне не до него. Спать надобно. Устал… очень устал…