Порой сомнение земной объемлет шар.В глазах у всех темно; туман иль странный пар.Не знаешь: сумерки ли это иль похмелье?Куда ни глянь — ни в ком ни гнева, ни веселья.Исчезновение уже смущает нас.Впивается во тьму совиный желтый глаз.Все виды молнии на небесах змеятся.Алтарь склоняется, и черви в нем роятся.Во мраке Ирменсул — почти Иегова.Мудрец роняет вслух бессвязные слова.Все спутано: добро со злом, и правда с ложью;У лестницы Числа чуть видимо подножье,И вверх по ней никто, отважный, не скользит.Там — в Гефсимании Додонин глас звучит;Там — где гремит Синай — дымится рядом Этна;Толпятся, ссорятся, дивятся безответно.Указывает путь один слепой другим.Неправы небеса пред разумом людским.Мыслитель верует, мудрец уже не верит,А совесть слушает, и пробует, и мерит,И, сбитая с пути, ощупывает мрак:Где Веда чистая? Где вымыслы писак?Всех добродетелей исчезли очертанья.Разгул чудовищных теней — на дне сознанья,И в глубине небес, где скрылось божество, —Ни клятв, ни честности, ни веры — ничего.Вершина чуть видна, а маяка следа нет,И отсвет факела тиару всю багрянит.Блуждают, ждут, глядят в смятении кругом.Любовь во всех сердцах, волнуясь, бьет крылом,Не ведая, верна ль природа ей людская.Зги не видать. Кричат, друг друга окликая:«Кто там? Ответь!» Сосед не узнает поройСоседа. Вся толпа — сплошной пчелиный рой.Друг к другу тянутся, глядят в глаза, но все жеРазобщены, и зло и ночь средь царства дрожиВоздвигли свой престол. Несчастная толпаВ глубокой пропасти беспомощно слепа.Как будто ледоход на дне пучин грохочет.Все близко и темно; мрак надо всем хохочет.Дождит: небесный свод сокрыли облака.Ребенок малый стал похож на старика.И кажется, что нет отныне жизни вечной.Зловещая душа зрит в муке бесконечнойЗатменье господа, внушающее страх.Рожденье ли? Иль смерть? Когда? В каких мирах?Народы сумрачны и трепетом объяты,Слились в единый гул и горны, и набаты;Холодный ветр с земли сорвал последний грим,И демон говорит с улыбкой: «Я — незрим».