Полутораглазый стрелец

Где-то радостно захлопали
Крылья сильных журавлей,
Затянулись дымкой тополи
В глубине сырых аллей.

Полны водами поемными
Черноземные поля —
Сиротливыми и темными
Разбудила нас земля.

Расцвела улыбкой случая,
Тайной жизни и весны,
Но не нам она, певучая:
Мы порочны и больны.

Нас, накрашенных, напудренных,
Безобразит светоч дня —
Убежим от целомудренных,
От возлюбленных огня!

Шумный праздник чадородия,
Торопясь, покинем мы:
Наши песни — крик бесплодия,
Потонувший в дебрях тьмы!

Сумрак. Сырость. Кучи зáвяли.
Волхвованье тишины…
Мы бежали, мы оставили
Вакханалию весны.

Злым проклятьем заклейменные,
Мы ушли стыдливо в глушь.
Всякий скажет: «Вот влюбленные —
Их блаженства не нарушь!»

1908

10. УТЕШЕНИЕ

Каждый полдень, когда в зачарованной тверди

Мой мучитель смеется, прекрасный и злой,

И почти незаметно качаются жерди

Чутких сосен, истекших пахучей смолой,

В этот парк одиноких, безжизненных мумий,—

Кем влекомый, не знаю, — один прихожу

Принимать возникающий траур раздумий,

По часам созерцать роковую межу.

…Я люблю этих хилых, измученных пьяниц,

Допивающих нектар последних минут,

Их надорванный кашель, их блеклый румянец,

Круг их мыслей и чувств — круг, в котором замкнут

Бедный мозг, изнемогший под тяжестью скорби…

Бедный мозг, отраженный в широких зрачках,

Ты кричишь — обессиленный — Urbi et Orbi *

Про победную смерть, про мучительный страх!..

…Словно призрак, скользить средь печального царства,

Подходить к обреченным, притворно скорбя,

Видеть близкую смерть — я не знаю лекарства,

Я не знаю бальзама нужней для себя.

Отделенный от мертвых одной лишь ступенью,

Упиваюсь болезненным сном наяву…

Убежав от живых, предаюсь утешенью:

Пусть где жизнь, я — мертвец, но где смерть — я живу!

* Городу и Миру (лат.). — Ред.

1908

11. ФУГА

Смолкнет длительная фуга
Изнурительного дня.
Из мучительного круга
Вечер выведет меня,

И, врачуя вновь от тягот,
Смертных тягот злого дня,
Поцелуи ночи лягут,
Нежно лягут на меня.

Спрятав голову, как страус,
Позабыв о стрелах дня,
Я уйду в полночный хаос,
Вновь расцветший для меня.

А под утро за измену
Дам ответ владыке дня
И с проклятием надену
Плащ, измучивший меня.

1908

12. ПРИОБЩЕНИЕ

Спеша, срываешь ты запястия с лодыжек
И — вся нагая — ждешь, чтоб дикий дух огня
Свой тяжкий поцелуй на нас обоих выжег
И пламенным кольцом сковал тебя — меня.

От бронзы вечера коричневеет кожа,
И, нежно слитая зеленоватой тьмой
С лесными травами, с землею, ты похожа
На бугорок земли, на часть ее самой.

Я знаю: ты — ее уста! Я обессмерчу
Свою любовь, себя, — прильнув к твоим устам
И на твоей груди прислушиваясь к смерчу
Страстей самой земли, бушующему Там!

1908

13. ВАЛКИРИЯ

Я простерт на земле… я хочу утонуть в тишине…
Я молю у зловещей судьбы хоть на час перемирия…
Но уже надо мной, на обрызганном кровью коне,
Пролетает Валкирия, —

И окрепшие пальцы сжимают меча рукоять,
И воинственным выкликом вновь размыкаются челюсти,
И кровавые реки текут пред глазами опять
В неисчерпанной прелести…

1908

14. СТОДВАДЦАТИЛЕТНЯЯ