Полутьма

Вернее, так оно и было. Просто слишком давно и с другом вампиром. Видимо поэтому сейчас я так внимательно вглядывалась в лицо вампира, ожидая сигнала. Малейшее движение уголков губ, глаз, кончика носа или бровей могли стоить жизни, я точно это знала. Вампир отреагирует быстрее именно мышечно, чем словами. И, конечно, не стоило сейчас пытаться высмотреть что-то первее его. Без толку. Он почувствует запах гораздо быстрее.

От напряжения футболка прилипла к телу и я повела плечами, не сводя взгляда с напряженного лица напротив. Чувство тревоги увеличивалось, с каждой секундой заставляя сердце биться медленнее. Что-то не так. Вампир по-прежнему держал ладонь высоко поднятой, но не давал реакцию. Пальцы сами легли на ПМ.

Неужели ошиблись?

Но тогда все, мы оба покойники. Если Самсон хочет убить нас сейчас — он это сделает. Язык прилип к небу, ближе к горлу, останавливая подкатывающую к горлу тошноту. С другой стороны, если бы это было так, разве вампир до сих пор сидел так спокойно? Ему явно что-то не дает покоя, но это точно не Самсон.

Зубы схватили нижнюю губу, растерзав недавнюю болячку. Ну давай же.

Ледяной душ, заставляющий все мышцы собраться, ничто по сравнению с легким движением уголка правой брови вампира. В следующую секунду я не видела, где он, но точно знала, что я должна делать. Справа.

Уход вниз. Упав на землю, тут же перекатиться к дереву. За спиной овраг. В самый раз. Занять позицию. Все это происходит в голове за жалкую долю секунды, пока бровь еще совершает движение, а вампир только начинает свое.

И…

Команды, что помнит мозг, бессильны, когда ты сломан.

Истерзанное тело парализует, стоит мне резко опуститься на корточки. Волна боли тут же прокатывается по позвоночнику, парализуя слабую ногу, овладевая всеми конечностями. Повсюду боль. Пытаюсь вздохнуть, но в ноздри лезет пена. Твою мать, откуда это дерьмо? Кашляю, но ком застревает в горле, заставляя спазмировать желудок. Черт, черт, черт! Дерьмо! Я не вижу ничего, кроме красной пелены перед глазами. Не сейчас, пожалуйста, можно не сейчас.

Слышу, как ломается зуб. Боль от удара в живот не чувствуется, лишь отзывается в старой ране. Я почти благодарна за нее, потому что на секунду вижу свет. Но крик вновь застревает в горле, а волны облегчающего безумия, что заставляют заходиться тело в судорогах, наконец уносят измученный болью разум.

Глава 18

Новость номер один. Я жива. Это абсолютно точно, потому как молоток в голове саундтреком стучит пляшущими перед глазами пятнами. Даже неплохо. По крайней мере, с такой подтанцовкой скучные стены, выкрашенные наполовину в зеленый больничный цвет, становятся веселее. Потрескавшаяся отсыревшая побелка воняет плесенью, а я морщусь. Жжет носоглотку до одури. Как при простуде, когда сопли ручьем, а от каплей, протекающих в горло, тремор начинается. Видимо, дерьма какого-то надышаться дали, чтобы наверняка.

Цежу воздух сквозь зубы. Челюсть ноет, когда открываю рот, пытаясь размять. Хруст. На месте, хоть это хорошо. Волосы налипли на подсохшую на губах кровь и лезут в рот. Омерзительно. Единственная лампочка в помещении с низким потолком висит на тонком проводе. Ватт сорок, ни черта не видно. Или запылилась нахрен в этом гребанном бункере. Откуда он только у нас тут взялся? Но снаружи не слышно ничего, а запах затхлости и ржавчины выдает подсказки.

Ну или металлическая герметичная дверь с круглым механизмом посередине. Как в кино прям. Про подлодку «Курск», правда. Или это что-то другое про глубину было? Только малость подпорченная. Тонкая полоска света толщиной не больше моего пальца прямо посередине. Как они вырезали ее в этом дерьме? Хорошая была вещь, на века. Пережила бы зомбиапокалипсис и фестиваль «Нашествие» вместе взятые. Изверги. Да и почему бункер такой маленький. Частные владения? Треск радиоприемника удивляет лишь на секунду. Это всего лишь я приподняла голову. Что-то вновь лезет в нос, и я чихаю. Я в себя-то приду сегодня? Ау, Леопольдушка, что ты там говорил? Надо было, что ли, слушать тебя, а не только головой кивать.

Отдираю налипшие на лицо волосы. Не так-то просто, Сима. Язык налился свинцом, а кончик будто зацементировали. Песок на обратной стороне век царапает, не дает присмотреться лучше. Вся кожа ссохлась и потрескалась. Нет, я не вижу этого, но чувствую, как лопается на костяшках пальцев. Но стоп. Почему тогда мне не больно? Язык скользит по губам, но двигается, как по наждачке. Во рту тоже чертов песок?

Леопольд меня сохрани. Это как когда кажется, что черви под кожей, а у меня песок? Все, помяните за меня мою кукушку. Смешок срывается с губ вместе с хрипом. И они тоже трескаются. Безболезненно. Что за местная анестезия, мать вашу? Верните мне общую. Ну или хотя бы бутылочку дайте. Воды. Можно огненной. Трубы горят, клин клином вышибать будем.