Полуночный Прилив (ЛП)

Теол шел в трех шагах за спиной стражника. Они уже приближались к стене склада, когда внимание Теола привлек скребущий звук. Он оглянулся через правое плечо и увидел выходящую с улочки женщину — Эдур. В ее груди торчал нож, кровь лилась струей.

В смотрящих на Теола глазах читалась тупое страдание. Протянув окровавленную руку, она упала и, немного подергавшись, замерла посреди мостовой.

— Страж! — зашипел Теол, пойдя к ней. — Ее рани…

— Нет! — донеслось от стены склада.

Когда Теол дошел до лежащей женщины, он заметил спешащих к нему воинов Эдур. Полетело копье…

… перехваченное подскочившим слева телохранителем. Копье ударило его под левую руку, глубоко войдя в грудь. Страж с тихим стоном прошел еще шаг и упал, растянувшись. Из носа и рта потекла кровь.

Теол замер.

Эдур осторожно подошли и образовали круг около Теола и мертвой женщины. Один проверил, жив ли телохранитель, перевернув его носком сапога. Было очевидно, что тот мертв.

Один из Эдур сказал на торговом языке: — Ты убил ее.

Теол покачал головой: — Нет. Она пришла уже раненая. Я бросился… помочь. Мне жаль…

Воин хмыкнул и сказал стоявшему рядом юноше: — Мидик, погляди, есть ли у этого летерийца оружие.

Названный Мидиком подошел к Теолу. Ощупал его сверху донизу и фыркнул: — Он в тряпье, Зерадас. Тут нет места для тайного оружия.

— Он убил Майен, — произнес третий воин. — Нужно отвести его…

— Нет, — буркнул Зерадас. Вложив меч в ножны, он оттолкнул Мидика и приблизился к Теолу. — Поглядите на него, — прорычал он. — Видите наглость в его глазах?

— Вы мало разбираетесь в выражениях наших лиц, — устало сказал Теол.

— Тем хуже для тебя.

— Да, воображаю…

Зерадас ударил его закованной в железо рукой.

Голова Теола откинулась назад, нос сломался с громким щелчком. Он скрючился, закрывая лицо руками; нога ударила его в голень, сломав обе кости. Он упал. Пятка опустилась на грудь, ломая ребра.

Теол чувствовал, как его тело корчится, пытаясь уклониться от града пинков и ударов кулаками. Сапог прошелся по скуле, сокрушая кости и выдавливая глаз. В голове полыхнуло белое пламя, быстро угасшее до чернильной тьмы.

Другой пинок вывихнул ему левое плечо.

Сломался левый локоть. Он попытался прижать ноги к животу, когда носки сапог и мокасин впечатались в кишки, но вскоре и бедра оказались перебиты. Что-то лопнуло внутри. Он чувствовал, что блюет кровью.

Наконец чья-то пятка опустилась ему на висок.

В пятидесяти шагах появился Халл. Он увидел толпу Эдур; было ясно, что они кого-то бьют смертным боем. Он ускорил шаг, почувствовав тревогу где-то глубоко внутри. Заметил тела вне круга дерущихся: солдат в мундире дворцовой стражи, с копьем в боку, и женщина — Эдур.

— О Странник, что тут стряслось?

Он побежал было…

… и понял, что путь прегражден.

Какой-то нерек. Мгновением позже Халл узнал его. Один из слуг Бурака Преграды.

Нахмурившись и удивившись, каким путем его сюда занесло, Халл Беддикт пошел в обход. Но юноша снова заступил ему путь.

— Что такое?

— Ты осужден, Халл Беддикт, — произнес нерек. — Мне жаль.

— Осужден? Прошу, мне надо…

— Ты выбрал тропу императора Эдур. Ты выбрал… измену.

— И конец для Летера. Что в этом? Больше не станет это проклятое королевство уничтожать народы, как нереков и Тартеналов…

— Мы думали, что знаем твое сердце, Халл Беддикт; но теперь мы видим, что оно стало черным. Оно отравлено, ибо ты лишен дара прощения.

— Прощения? — Он оттолкнул нерека. «Они кого-то бьют. До смерти. Похоже…»

Два ножа вонзились ему в спину, под лопатки, и достигли сердца с двух сторон.

Выгнувшийся Халл уставился на стоявшего перед ним нерека, увидел слезы на его глазах. — Что? Почему…

Он поник, опустился на колени, погружаясь в слабость. Бури мыслей, переживаний и страстей, осаждавшие его много лет, угасли и превратились в серый, тихий туман. Туман вздымался все выше. Мышцы похолодели. «Это… так… так…»

Халл Беддикт упал лицом вперед и уже не почувствовал удара о камни мостовой.

* * *

— Прошу… прекратите…

Тисте Эдур повернули головы и увидел, что какой-то летериец выбрался из укрытия за углом склада. Ничем не примечательный, хромой, опоясанный веревкой, с которой свисает плетка. Горожанин приблизился, продолжая говорить на торговом языке: — Он никогда никому не вредил. Не убивайте его, молю. Я все видел.

— Ты что видел? — спросил Зерадас.

— Эта женщина, она сама себя ударила. Поглядите на положение ножа. — Чалас заломил руки, не отрывая взора от окровавленного, недвижимого Теола. — Прошу, не уродуйте его больше.

— Ты должен усвоить, — оскалился Зерадас, — что мы ревностно исполняем слово императора. Старик, сегодня день мучений. А теперь уходи или раздели его судьбу.

Чалас удивил всех, закрыв Теола своим телом, стараясь растянуться сверху как можно сильнее, чтобы взять на себя предназначенные ему удары.

Мидик Бун загоготал.