Полуночный маскарад

Оставался только один человек, которому она была должна, и это должно было бы радовать девушку. Но, к сожалению, последний долг Хью составлял огромную сумму, и это все больше ее беспокоило. Основные долги, с которыми она расплатилась, были в Батон-Руже, несколько — в Нью-Орлеане. Но ведь отец еще ездил в Англию! Владелец расписки Хью в последние годы написал несколько вежливых писем, требуя заплатить двадцать пять тысяч американских долларов. На эти письма Хью не обращал внимания. Это было так похоже на отца! Ее и Захария пугал этот долг, но их несколько успокаивало то, что Роберт Уэзербли, владелец злосчастной расписки, был в Англии. А это значит, что они могут не выплачивать долг, пока не кончится война.

Несмотря на войну. Мелисса немедленно написала в Лондон, сообщая мистеру Уэзербли о смерти отца, и попросила отсрочки. Она была потрясена, когда через шесть месяцев пришел ответ от представителя Уэзербли, сообщившего о смерти последнего и неприятную весть о том, что его наследник, Джулиус Латимер, в данный момент вне Англии. Симпатии мистера Латимера к Америке и к ее делу побудили его посетить эту страну: на время войны он поселился где-то в северной части Соединенных Штатов. Мистер Латимер взял с собой расписку, намереваясь лично получить принадлежащий теперь ему долг, который и так слишком просрочен. Поверенный выражал надежду, что ему ответят, а он переправит письмо мистеру Латимеру, хотя надо иметь в виду военные обстоятельства…

Это был удар. Теперь Мелисса и Захарий жили в постоянном страхе. В любой день мистер Джулиус Латимер может появиться на пороге и потребовать деньги, принадлежащие ему по праву. Это и случилось накануне поездки в Вирджинию. К счастью, все оказалось не так плохо, как они опасались. По крайней мере,

так подумала Мелисса.

Мистер Латимер оказался сама доброта и вежливость, истинно английский джентльмен. Мелисса с интересом обнаружила, что он моложе, чем она предполагала, что-то около тридцати. Он был симпатичный, с золотистыми волосами, и восторженные дамы-соседки были от него без ума. Мелисса особенно не разглядывала его сестру, которая путешествовала вместе с ним, но Латимеры ей понравились, и она была благодарна, когда Джулиус сообщил, что готов подождать с выплатой долга.

Очаровательнейшая улыбка появилась на его лице, когда он неожиданно добавил:

— В конце концов, дорогая мисс Сеймур, мой дядя ждал несколько лет, и, я думаю, у вас было время, чтобы собрать эту сумму.

Мелисса испытала большое облегчение, когда он немедленно не подал в суд, требуя продажи Уиллоуглена, чего так боялась после таких слов. Потом она почувствовала, что при нем ей как-то неловко, что ей не нравится, и как он на нее смотрит — на ее губы, грудь, и его какая-то особенная улыбка.

— Не беспокойтесь о расписке… Я уверен, что мы сможем найти способ ее оплаты, который удовлетворит нас обоих.

Ничего зловещего не было в его словах, но что-то Мелиссе не нравилось…

Она качала головой. Ну не простофиля ли она? Ищет подвоха там, где его нет и быть не может! Разве у нее нет других забот? Упрямо сжав губы, она заставила себя думать о другом.

Несмотря на некоторые успехи, Мелисса понимала, что они мало чего достигли, чтобы сделать Уиллоуглен по-настоящему доходным предприятием. Деньги, заработанные Фолли, утекали с невероятной быстротой, они давали возможность лишь поддерживать Уиллоуглен.

Мелисса не позволяла себе думать о неудачах. Но сегодня был какой-то особенный день, она никак не могла справиться с дурным настроением. Радость от возвращения Этьена угасла, — ведь положение имения почти не изменилось. Уиллоуглен продолжал ветшать, отчаянно были нужны деньги, мужские руки и ремонт. Единственный источник дохода — Фолли. Мелисса стала бояться, как бы с жеребцом не случилось чего-нибудь недоброго.

И, конечно, ее тяготили отношения с дядюшкой Джошем.

Девушка тяжело вздохнула. Вряд ли настанет день, когда ей удастся вырваться из тесного круга неразрешимых вопросов. Наверное, никогда. Слишком много препятствий, каждое из которых способно обернуться катастрофой.

— Я должна была догадаться, где тебя искать. — Резкий голос прервал ход ее мыслей. — Молодая леди, я полагала, что вы помогаете Марте мотыжить, а не сидите, развалившись, на сене.

Не обращая внимания на деланную резкость тона говорящего. Мелисса улыбнулась:

— Да, мэм. — Ее глаза с любовью обратились к маленькой седой даме, стоящей перед ней.

Ни улыбка, ни ласка во взгляде Мелиссы, казалось, не произвели на женщину никакого впечатления. Но в глазах, похожих на глаза газели, появился заметный отблеск доброты, когда она сказала:

— Тебе не удастся умаслить меня своим кротким ответом. Я знаю тебя с рождения, и твои штучки меня не проведут. Ни твои, ни твоего брата!