Полуночный лихач

– Конечно, – Инна восприняла это совершенно спокойно. – В Гордеевке, в самом начале.

– В Гордеевку подвезете?

– Без проблем за семьдесят, – согласился сидевший за рулем парень в низко надвинутой шляпе, убирая со свободного сиденья газеты и приглашающе похлопывая: – Кто поедет? Девушка? Это хорошо!

Антон вгляделся. Э, да их тут двое, ребяток-то. Еще один дремлет на заднем сиденье, уткнув нос в поднятый воротник.

– Ладно, проезжайте. – Он выпрямился.

– А чё, хозяин? – удивился водитель. – Дорого, да? Ну давай за шестьдесят.

– Пока, ребята, – сказал Антон, захлопывая дверцу.

Автомобиль тронулся, и вскоре красные огоньки исчезли вдали.

– Семьдесят – это недорого, – негромко сказала Инна. – Ты просто забыл, какие теперь цены.

– Дело не в цене, – угрюмо отозвался Дебрский. – Там два молодых мужика, ну как я тебя одну с ними отправлю?

– Господи, Антон…

Словно порыв ветра подхватил Инну, швырнул на грудь Дебрскому, прижал так, что крепче и не бывает. Антон машинально обхватил ее тонкий стан, машинально приоткрыл рот навстречу ее горячим губам. Инна целовала его так, будто хотела этим прощальным поцелуем непременно разбудить так и не проснувшуюся память… «Может быть, о том, чего и не было никогда?» – снова мелькнула подленькая мыслишка, и он высвободился из Инниных объятий:

– Вон еще едет какой-то.

Это было такси с надписью «Нижегородец».

– Ну все, я поехала. Иди домой. – Инна сама взялась за дверцу.

– Позвони, как приедешь, слышишь?

– Не надо, – Инна отмахнулась. – К чему все это… вся эта реанимация трупа? Разве я не вижу, что ты каждую секунду себя спрашиваешь: было это или не было? Врет она мне или нет? Не вру! Но, в конце концов, у меня тоже есть гордость! И ты мне больше не звони, понял?

– Что?.. – Дебрский даже покачнулся.

– В Гордеевку, – сказала Инна, ныряя в машину и захлопывая за собой дверцу так сильно, что водитель возмущенно повернулся к ней. В следующее мгновение такси сорвалось с места.

Несколько мгновений Антон тупо смотрел вслед и вдруг бросился чуть ли не наперерез встречным огням:

– Постойте!

Огни пригасли, машина свернула к тротуару. Открылась дверца.

– Ну чего так кидаться-то? – проворчал сидевший за рулем худенький паренек, округло выговаривая слова: – Жить надоело? Или что-то горит?

Антон вскочил в машину:

– Поехали!

– А поехали-то куда? – неторопливо спросил шофер.

Дебрский махнул вперед:

– Надо догнать такси! Такси надо догнать!

– Забыли вещь какую-нибудь? – с любопытством уставился на него водитель. Даже эту фразу, в которой не было ни единого «о», он умудрился произнести с окающей растяжкой!

– Поехали! – рявкнул Дебрский.

– Ну, поехали, коли так. – Водитель пожал плечами, и автомобиль удручающе медленно тронулся с места.

Дебрский скрипнул зубами. Не догонит ведь этот копуша… Не догонит! А все, что он знает о месте жительства Инны, – какая-то там Гордеевка. Микрорайон, наверное, такой. Как же ее искать по всему микрорайону?

Он и сам не мог понять, почему вдруг бросился вдогонку. Конечно, нехорошо, что Инна догадалась о его тайных мыслях, конечно, ужасно, что так обидел ее после того, что недавно было между ними. Не таким уж Дебрский стал бревном, чтобы не понимать: женщина может все это проделывать с мужчиной только по любви. Количество и качество поз и позиций тут совсем ни при чем! Дрожь ее тела, трепет губ, отчаяние и самозабвение… Инна имела право обидеться, не получив на все это ни малейшего отклика.

И все-таки дело было не в ее обиде, строго говоря, даже и вообще не в Инне. Дело было в нем самом! Стоило Инне вот так исчезнуть, запретив даже звонить ей, как Дебрский ощутил себя необыкновенно одиноким. Столь плотно безнадежность не смыкалась вокруг, даже когда он перелистывал «Ловушку для Золушки» и подозрительно вглядывался в свои, а может, чужие фотографии. Он был не в силах сейчас остаться один! Он хотел, чтобы Инна вернулась – нет, в постель идти не обязательно, а по большому счету даже и не хочется, – но ему нужна была ее близость, ее уверенность, сила, которая исходила от нее, развеивала клубящуюся вокруг тьму и заставляла совершенно иначе смотреть на жизнь, на смерть, на отношения людей. Все-таки их поцелуи и прикосновения не прошли даром. Пусть Дебрский так ничего и не смог как мужчина, пусть ничего и не вспомнил умом, однако что-то все же пробудилось в нем… неопределенное, почти инстинктивное, даже детское! И вот это неопределенное чувство теперь настойчиво нашептывало, что и прежде, до аварии, он спокойно и комфортно чувствовал себя в жизни только тогда, когда рядом была Инна – с этой ее необоримой уверенностью в себе, этой настойчивостью и готовностью развеять все тучи, которые собирались над головой ее любимого Антона. Более того, он мог бы поклясться, что она не раз и не два в жизни разгоняла над ним какие-то тучи!

Догнать ее, поговорить, все объяснить, убедить, что Инна должна быть до конца откровенной с ним…

Его бросило вперед так резко, что он едва не клюнул носом «бардачок».

– А пристегиваться надо, дорогой товарищ, – донесся кругленький говорок водителя. – Ремень-то вон он!

– Почему остановились?!