Полуночный лихач

– Ему, наверное, баранкой грудь продавило, сразу умер, думаю, потому что он там даже не дернулся, не крикнул ни разу. Это она все время кричала…

Николай повернулся и какое-то мгновение, не узнавая, смотрел в черно-белое лицо Витька – так это он, оказывается… Надо же, и голос какой-то другой у него стал.

– Коля, Коля! – подбежала заплаканная Люба. – Давай я тебе руки перевяжу. И тебе, Витенька, а то как же ты машину поведешь?

Николай и Витек разом поглядели на свои руки. Первое ощущение было, что им кто-то напялил черные перчатки. Потом пришла боль.

– Ладно, – кривясь, сказал Николай. – Возвращаемся в Чкаловск? Как там наш пациент?

– Без сознания, но могло быть хуже, – сдавленно сказала Люба.

Стоявший рядом милиционер сосредоточенно ворошил обугленные клочья – все, что осталось от куртки того рыжеволосого парня. Потом всмотрелся в бумажный обгорелый обрывок:

– Да он из Нижнего. Вот печать на правах видна. Ну да, оттуда и ехал. Вот, возьмите. Это тоже его, – он сунул Николаю что-то вроде медальона на порванной цепочке – сплошь черное, как уголь.

– Может, не будем возвращаться? – спросил Витек. – Посмотри, как он там? Выдержит дорогу? В Нижнем-то всяко лучше.

– Наверное, в этом есть смысл, – кивнул милиционер. – Если хотите, я сейчас просигналю по всем постам, чтоб вам дали зеленую улицу.

– Погодите, я сначала на него посмотрю, – Николай пошел к «Скорой», взобрался неловко, сел рядом с носилками.

Валюшка смотрела на него испуганно, но уже не плакала.

– Люба, давай пощупай его хорошенько на предмет переломов, а то у меня руки все равно ничего не соображают, – сказал Николай.

Люба захлопотала над бесчувственным телом, он изредка говорил, что делать, а сам вглядывался в это обгорелое лицо, пытаясь вспомнить, откуда знает этого парня, который так самоотверженно пытался спасти свою пассажирку. Может быть, это была его жена?

И вдруг его словно ударило в сердце воспоминанием. Этот парень… Он его знает! И знает его жену… знал.

– Ну что? – заглянул милиционер. – Возвращаетесь или едете в Нижний?

– В Нижний, – проронил Николай, не понимая, что говорит.

– Тогда я сразу сообщу о вас по дороге. Включайте сирену. Счастливо!

Он козырнул и закрыл дверцу.

Люба склонилась к Николаю:

– Коля, тебе плохо? Останешься здесь или сядешь рядом с Витей?

Он мотнул головой. Люба еще несколько мгновений всматривалась в его лицо, потом, всхлипнув, пробралась к лежащему без памяти человеку, сгорбилась над ним, осторожно перевязывая разбитую голову.

В это мгновение автомобиль тронулся, и завыла сирена. Голос ее был как жалобный женский крик. Чудилось, женщина кричала, звала, молила о помощи, а ее так и не смогли спасти. И муж не смог. И Николай, который всегда был ей чужим… навсегда и останется…

Он закрыл лицо обгорелыми руками, привалился к Валюшкиным носилкам и замер, слушая этот прощальный, посмертный, бессильный зов.

Часть II Возмездие

По расчетам Антона, фотограф уже давно должен был прийти, однако все не появлялся. За это время Дебрский успел переворошить немалую кучку разнокалиберных бумажек, кое-как заткнутых под телефон. Записи были сделаны порою на сущих обрывках и чем попало, однажды – чуть ли не губной помадой: какая-то служба доставки чего-то, бассейн «Дельфин», массажистка Лиля, отдел кредитования, администрация Советского района, поселок Дубровный Московской области… Почерк оставлял желать лучшего, но Дебрский понял: это были деловые контакты его или кого-то иного – что вскоре должно было выясниться.

Он очень надеялся на профессиональную память фотографа. Конечно, опять полезли в голову всякие предположения насчет участия и этого парня в заговоре, однако они вскоре отпали. Потому что в поисках одной улетевшей бумажонки Дебрскому пришлось полезть под кресло, и там, на довольно-таки запыленном пятачке, он обнаружил клочок, на котором было написано: «Алик Валдис» – и телефон. Именно Аликом Валдисом назвался неведомый фотограф. А поскольку вряд ли заговорщики запихали бы одну из бумажек Дебрского под кресло – ну кто мог знать, что он туда полезет? – скорее всего, Алик был подлинный знакомый Антона Дебрского.

Поэтому он ожидал фотографа с особым нетерпением. Однако тот все не шел. За это время дважды звонил телефон, Антон брал трубку, однако ответа ни разу не дождался: первый раз была вообще космическая гулкая тишина, а во второй он отчетливо различил в трубке тяжелое, напряженное дыхание. Кто-то там был, кто-то слушал его опасливое «алло», но промолчал.

И когда позвонили вновь, он схватил трубку уже чуть ли не со злостью. Однако сразу узнал характерный, чуть картавый говорок Алика:

– Дебрский, вы знаете что… вы не могли бы спуститься ко мне во двор?

– А что такое? Лифт не работает?

– Лифт-то работает, – с напряженным смешком пробормотал Алик. – Но у вас на крыльце сидят два каких-то амбала с таким видом, будто смерть как мечтают почесать кулаки. Не хотелось бы подвергнуться их гнусным домогательствам. Все-таки товар у меня… особый. Да и обратно я буду идти с деньгами, правильно, Дебрский? – В голосе его прозвучала тревога.