Полуночный лихач

– Знаешь что, Антон? – вдруг сказала Инна, и его поразила издевка, прозвучавшая в ее голосе. – Ты очень рискуешь, задавая такие вопросы. Ведь я могу наговорить тебе что угодно. Например, что мы с тобой были страстными, пылкими любовниками, ты был в моей постели чуть не каждый день. И для подтверждения могла бы сейчас потащить тебя в постель. Или сказала бы, что мы вместе обделывали какую-то финансовую аферу и ты мне должен семьсот пятьдесят тысяч баксов. А? Или что мы вообще были повязаны мокрым делом. И тебе бы ничего не осталось, как поверить в это… Да мало ли о чем еще я могла бы тебе наплести, наврать, в конце концов! Наверное, мне бы стоило это сделать, чтобы проверить, насколько глубока твоя амнезия. Почему мне кажется, что ты притворяешься… может быть, не совсем, но в немалой степени?

– А почему тебе так кажется? – глупо переспросил Антон. Честно говоря, он был совершенно ошарашен этими словами!

– Да есть причины… Есть! – Лицо Инны исказилось от ярости. – Вот, например. Если ты ехал за Ниной – за ней, – то каким же образом она оказалась в твоей машине? Я бы поняла, если бы ты мчался уже из Карабасихи, но ты ведь ехал из Нижнего! А она находилась у деда. Каким же образом это получилось?

– Не знаю, – буркнул Дебрский. – Не помню…

Злая судорога прошла по лицу Инны, а потом она резко повернулась и выскочила из квартиры. Сразу загудел лифт – наверное, он стоял на восьмом этаже.

Антон вышел в прихожую. Двери нараспашку! Лифт гудел уже где-то внизу.

Дебрский осторожно, еще путаясь, запер все замки, пожалев, что не может вдобавок к ним задвинуть заевшую внутреннюю защелку. Выключил свет в коридоре и постоял минутку в темноте.

Эта Инна была не просто очень красива. Она оказалась еще и чрезвычайно умна! Именно поэтому Дебрский настороженно отнесся к ней с первой минуты своего «пробуждения». Ну а теперь он ее откровенно боялся!

– Мать твою, – тихо сказал Дебрский. – И тебя тоже – сзади, спереди, сверху, снизу и всяко…

О, вот о чем еще он забыл! Он забыл, какое облегчение и наслаждение приносит человеку простой и родной мат! Какое дарует утешение!

И вот он так стоял и матерился, потому что больше утешаться ему было нечем.

* * *

Несколько дней прошло как обычно. Такая тихая семейная жизнь: Антон рано уходит на работу, возвращается поздно, Нина играет или читает с Лапкой, ходит вместе с ней по магазинам, дважды в неделю водит к учительнице английского, живущей через квартал, а по понедельникам, средам и пятницам, опять-таки в компании с Лапкой, доезжает до Речного вокзала и в Доме культуры речников ведет кружок мелкой пластики. Попросту говоря, лепки из пластилина. Как ни странно, студия при ДК Речфлота еще существовала, ну а ставку учителя рисования в школе вообще сократили. Теперь предмет назывался искусствоведение, и вела его преподавательница домоводства, которая по совместительству была свекровью директора школы. Чудны дела твои, господи!

Нина, конечно, не больно-то билась в поисках работы: Антон вообще предпочитал, чтобы она сидела дома с ребенком. Денег было не так, чтобы на Канары съездить в Новый год, но вполне хватало. Видимо, это был выгодный бизнес: продавать машины Автозавода, пусть даже беспрестанно соперничая в этом с другими фирмами. Антон часто уезжал: у них были филиалы в ближайших областях и в Москве. Но эти последние дни он никуда не ездил и довольно рано возвращался домой: как всегда, молчаливый, порою угрюмый, но Нину при этом не оставляла мысль, что он хочет с ней о чем-то поговорить, может, попросить прощения, но не решается сделать первый шаг. Ну и она помалкивала, потому что за год их жизни этих первых шагов она сделала столько, что и со счету сбилась!

Инне она позвонила только раз. Та скупо сообщила, что занята страховочными делами, «бьется за каждую копейку», а «этот гад Голубцов», который идеально подходил по всем параметрам на роль поджигателя, не нашел ничего лучшего, как покушать грибочков – и отбросить коньки. То есть на нее опять начали поглядывать подозрительно, учитывая сомнительную личность главного свидетеля Вовки, однако она не сомневается, что страховку все равно выплатят. «А у тебя как? – спросила Инна. – Тот гад объявлялся? Ну, киллер твой!» И, хохотнув, она положила трубку.

Нет, киллер больше не объявлялся. Только его еще не хватало! Дурь, конечно, однако Нина до сих пор дергалась при каждом неожиданном звонке.

Как-то раз Антон вернулся много раньше, чем обычно, у Нины даже ужин был еще не готов. С необычной кротостью он буркнул: «Ничего страшного, я еще не проголодался!» – и сел за телефон. Проходя по коридору мимо гостиной, Нина слышала обрывки фраз – и ничего не могла понять: муж ремонт затевает, что ли? Какие-то мастера, какие-то рамы, стоимость работ, материалов…