Полуночный лихач

Сзади громко засигналили. Дебрский шатнулся к обочине и увидел грязный бело-голубой автобус, который резво приближался к остановке. Автобус был такой старый и побитый, что резвость его могла быть объяснена только очень крутым спуском. «Доскино – площадь Минина», – мелькнула надпись на трафарете, и Дебрский попытался побежать. Тотчас заломило ногу в колене, и он заковылял, будто какой-нибудь инвалид, хватая ртом воздух и не сомневаясь, что не успеет. Однако успел – шофер выскочил купить сигарет в придорожном ларьке, и Антон неуклюже взобрался в автобус, плюхнувшись на первое попавшееся свободное сиденье. Его сосед подремывал, приткнувшись к окну, и Дебрский постепенно перевел дух и даже смог придать лицу безразличное выражение.

А ведь искореженная Иннина «Лада» останется в кювете до тех пор, пока на нее кто-то случайно не наткнется. Еще Инночке придется объяснения давать, каким образом ее машинка там оказалась! А что она сможет сказать, если убеждена, что на ее «Ладе» Жека и Кисель катаются по Московской области? То-то поломает свою хорошенькую головку, то-то попрыгает!

Дебрский подавил хихиканье, которое так и рвалось из груди. Почему-то ему доставляла необычайное удовольствие мысль, что Инне придется пережить немало неприятных минут из-за таинственного исчезновения ее дружков и аварии с машиной. Но милый друг Антон не собирается облегчать ее страдания. Не только же ей скрывать от него истинную подоплеку происходящего: теперь настала его очередь поводить за нос пылкую любовницу.

Ничего! Скоро он наконец вспомнит все и тогда окончательно разберется с Инной, с ее властью над ним и его жизнью. Единственное, чего боялся сейчас Дебрский, это вспомнить свою страстную любовь к Инне, вновь ощутить эту страсть и попасть под ее притяжение. Ведь именно из-за этого он и запутался между тремя своими женщинами. Или все же четырьмя, учитывая какую-то Кошку, оставшуюся либо в Москве, либо в Дубровном? Нет, все равно – с тремя, ведь Риты больше нет. С ней он уже разобрался …

Тот роковой джип и в самом деле не справился с управлением на мокрой дороге и вылетел на встречную полосу, едва не сбросив в кювет «Фольксваген» с красным крестом. Водитель «Скорой помощи» ушел от бокового удара только чудом. А вот Дебрский уйти не смог… или не захотел, потому что Рита представляла собой слишком большую опасность?

В чем же состояла опасность? Дебрский помнил это все время, пока сидел в «Ладе», ощущая боль от вдавившегося в грудь руля, помнил, пока карабкался по склону к шоссе, а сейчас вдруг забыл.

Вот же черт, а? Нет, вспомнил, снова вспомнил!

Дело не в том, что Рита могла узнать про его брак с Ниной. Дело в том, что ее появление делало недействительным этот брак и привело Дебрского в состояние, близкое к умопомешательству.

Но почему? Сейчас, сидя в скрипучем, отчаянно воняющем бензином, грязном автобусе номер 18, Антон мучительно пытался найти объяснение тому отчаянию, которое овладело им тогда и заставило совершенно потерять разум, может быть, даже сознательно броситься навстречу опасности, не пытаясь увернуться от джипа. Неужели мысль о потере Нины – а это неминуемо должно было произойти при появлении Риты – была для него настолько непереносимой? Трудно представить, но, видимо, именно в этом вся суть.

Хотя нет. Рита что-то сказала ему… Вот что она сказала:

– Какое счастье, что мы договорились не разводиться! Просто не пойму, как у меня хватило ума выторговать у тебя это условие. Думаю, ты не будешь возражать, если я заберу с собой Лапку. Мать по ней стосковалась – спасу нет. – Голос Риты дрогнул. – А что? Через два года получу твои деньги – отправлю ее в самый лучший колледж. А пока как-нибудь проживем, ничего. Будем жить у матери, а нашу старую квартиру продадим. Конечно, цены сейчас не те, но все-таки…

Она еще что-то стрекотала, но Антон не слышал.

Лапка! Рита хочет забрать Лапку! Но как же… ведь тогда ничего не получится…

Ничего не выйдет, потому что он по-прежнему женат на Рите, потому что Нина чужая ему – а значит, она чужая и Лапке!

Да, вот что окончательно помутило его разум, лишило сил. Тело перестало ему повиноваться. В голове шумело, и только одна отчетливая мысль билась сквозь этот шум: «Чтоб ты сдохла! Чтоб ты сдохла!»

А Ритка немножко расслабилась, уже не так сильно давила стволом в бок Антону и даже снова принялась напевать:

В дверях кто-то метнулся, за нарами пропал,
Дневальный отвернулся, он с понтом не видал,
Был поцелуй без фальши, объятья горячи,
А что там было дальше, история, молчи.

«Чтоб ты сдохла!» – чуть не закричал Антон.

В эту минуту и появился джип.

– Ну и долго ты собираешься тут сидеть? – сварливо спросил кто-то, и Дебрский вздрогнул.

– Что?..

Его сосед по автобусному сиденью, подслеповато моргая заспанными глазами, пытался протолкаться в проход, однако длинные ноги Дебрского мешали.

Антон суматошно огляделся:

– Что? Уже площадь Минина?