Полуночный дождь

— Нисколько. Тогда это не имело бы значения, Макайла. Твоя мама спасла мой брак. Если бы она не вмешивалась в то, как мы растили нашу дочь, я не знаю, где бы мы были. Мы были заняты, пытаясь воплотить мечту. Я был влюблен в твою маму, но благодаря ей, я влюбился в свою жену, возможно, впервые. Твоя мама сделала это, вмешавшись в мою жизнь. Она сводила меня с ума. Каждый раз, когда я оборачивался, Дженни была в джинсах. Ты знаешь, каким предприятием я управляю. Мне нравится, чтобы всё было продумано и продуктивно, чтобы всё соответствовало требованиям. Дженни и Виктория, бегавшие в джинсах и футболках с глупыми высказываниями, не вписывались в общую картину.

— Расскажи мне, как это произошло. Когда начался ваш роман?

— Примерно спустя месяц, после ее приезда.

— Расскажи мне.

Барри тяжело вздохнул и вложил мою руку в свою. Я посмотрела на него, а затем снова опустила глаза к его рукам, сжимавшим мою ладонь.

— Кругом был бардак. Отель работал, но повсюду шли ремонтные работы. Твоя мама и Дженни болтались, в основном, в соседнем здании. Когда-то это был французский ресторан, и мы купили его вместе с гостиничным комплексом. Мы оставили старый обеденный зал работающим, пока соседний перестраивался. Дженни с твоей мамой обитали там.

— Потому что там оставили пианино, — произнесла я, скорее утвердительно, а не как вопрос.

— Да. Однажды вечером твоя мать пришла и нашла нас, чтобы потащить меня туда и показать, как играет Дженни. Сара была по уши в бумагах, пытаясь ускорить получение лицензии или что-то в этом роде. Как бы то ни было, я тоже был занят. Твоя мама стояла и наблюдала, как я разговариваю с парой гостей. Я посмотрел на нее раздраженно поверх их плеч, и она скрестила руки на груди и топнула ногой. Когда наконец я спросил ее, какого черта она делает, твоя мама взяла меня за руку и повела через участок, где шло строительство. Неважно, как сильно я протестовал. Она хотела мне что-то показать.

— Я снова устроил ей взбучку, когда увидел Дженни, сидящую на скамейке у пианино в джинсах с закатанными отворотами и без обуви. Я все болтал и болтал о ее наряде и о беспорядке, в котором она могла на что-нибудь наступить. Твоя мать велела мне заткнуться. Никто не затыкал мне рот, черт возьми.

Это вызвало у меня улыбку. Молодец, мама.

— Я замолчал, когда Дженни сыграла первую ноту. Я перестал дышать, пока смотрел, как она закрыла глаза, и почувствовал то, чего никогда раньше не испытывал. Моя дочь была следующим Шопеном. Я был потрясен. Дженни была прирожденной пианисткой. Я посмотрел на твою маму, стоявшую позади Дженни с улыбкой на губах. Мы не сводили глаз друг с друга до последней ноты. Думаю, тогда всё и началось. Прямо там, на ровном месте. Я на самом деле ее любил, Микки, но свою семью я любил больше. Не надо ненавидеть Сару за то, что она не рассказала мне. Я бы не поехал к твоей маме тогда, я даже не уверен, что смог бы заботится о тебе финансово. Моя жизнь была тогда совсем другой, и я любил свою семью.

— Она заставляла тебя делать разные вещи. Например, с Дженни?

— Да, но Сара в этом не участвовала. Сара могла разозлиться, и мы скандалили из-за того, что сбегали в океанариум, когда оставалось еще столько работы. Каждый вечер я заканчивал работать в пять, а ее день продолжался до поздней ночи. Ей не хотелось играть в прятки на стройке, ходить в зоопарк или кататься на лодке. Было много работы.

— Когда она изменилась? Не Сара, моя мама, ее отношение. Когда это переросло во что-то большее?

— Как-то вечером я поднялся в пентхаус и обнаружил, что Сары нет; она все еще работала в офисе. Я знал, что Дженни в своей комнате, и пошел за ней. Твоя мама открыла дверь в полотенце и, ну, ты знаешь, как это бывает. В ней было что-то такое, что я не мог контролировать. Я хотел её. Всю её. Начиная с ее тела и заканчивая ее независимой личностью. Не думаю, что твоя мама была способна на что-то, кроме счастья. Сомневаюсь, что она могла злиться на кого-либо.

— Могла и злилась. Она злилась на тебя.

— Мне жаль, Микки.

Я уставилась на крошечный камешек, застрявший между трещинами на тротуаре.

— Барри?

— Да?

— Тебе не кажется это безумием, что моя мама и Дженни, обе умерли от рака?

— Кажется, но ведь твоя мама умерла от рака груди?

— У моей мамы рак был везде. Он распространялся, как медленно двигающийся лесной пожар, пока ничего не осталось. Но, да, у нее был рак груди. А с чего началось у Дженни?

— Блейк тебе об этом не рассказывал?

— К сожалению, нет. Блейк не рассказывает о Дженни. То есть, он сейчас больше времени проводит с Пи и показывает ей фотографии, но он не рассказал мне об этом.

— Ему было тяжело. Когда она узнала о раке, они уже расстались.

— Барри?

— Что?

— Можешь помочь мне купить машину?

— Разве ты не хочешь, чтобы Блейк помог тебе?

— Нет. Он сейчас очень занят. Я хочу сделать это сама, но на самом деле не знаю, как.

— Позволь мне купить ее тебе, Микки.