Я тоже заплакал. Я плакал, уткнувшись лицом в ее волосы и пытаясь понять, что произошло. Мой отец умер. Я никогда больше не смогу поговорить с ним. Никогда не смогу покидать с ним мяч. Никогда больше не сыграю на его концерте. Он никогда больше не будет кричать на меня за то, что я не занимаюсь. Он умер. Мой папа умер.
— Дженни! — крикнула Сара, подбегая к нам, Холден бежал следом. Дженни отпустила меня и побежала навстречу своей маме. Я хотел, чтобы это была моя мама. Я хотел бежать к своей маме. Холден утешительно приобнял меня за плечи. Я отпрянул от него, нуждаясь в пространстве.
— Блейк! — крикнула мне Дженни. Я остановился, чтобы посмотреть в ее глаза. Наши взгляды вели свой странный диалог, как и в первый раз, когда мы встретились. Я сказал ей взглядом, что люблю, и побежал вниз по лестнице, задыхаясь при каждом шаге. Что я собирался сказать своей маме? Как я собирался ей рассказать?
Я даже не знаю, сколько лестничных пролетов я пробежал до того, как на моем телефоне раздалась какая-то песня, которую Дженни, должно быть, установила. Я даже не слушал Келли Кларксон.
— Мам, — закричал я в телефон, — все плохо. Поторопись.
— Знаю, детка. Я сейчас сажусь в самолет. Буду там через пару часов. Где Сара? Отправляйся к Саре, пока я не доберусь туда, Блейк.
— Она здесь. Хорошо, просто поторопись.
— Я уже в пути. Люблю тебя, сынок.
— Я тоже тебя люблю.
Я даже не знал, что Дженни была тут. Я не слышал, как она подошла, пока не почувствовал ее рядом с собой. Она погладила меня по спине, я развернулся и сжал ее в объятиях. Я так сильно ее сжимал, я был уверен, что она тоже не могла дышать. Больно. Было очень больно. И как бы сильно я не желал и не любил Дженни, я больше хотел, чтобы моя мама была рядом. Дженни ничего не говорила, она сидела, не двигаясь, и позволила мне цепляться за нее, когда я потерял самообладание. Я распадался на части. Я не был мужчиной и не хотел играть эту роль. Я хотел быть маленьким мальчиком с мамой и папой рядом. Я не был мужчиной. Не был. Я был ребенком, маленьким мальчиком.