Полумрак

В 1975 году Владимир Летучий пишет в своём очерке: “Думается, что понятие перевод’ обрело слишком расширенное толкование и под ним зачастую подразумевается или наличествует нечто совершенно иное: пересказ, переложение, версификация, обработка… подражание, вариация на тему, стилизация… мистификация, то есть умышленная ссылка на якобы имеющийся первоисточник… подделка, пародия, вольное сочинение на ту же или почти ту же тему… К Райнеру Марии Рильке приложили руку все”. Такова цена популярности Рильке. Существует мнение о “непереводимости” Рильке. Я, в меру сил, пытаюсь убедить в переводимости, сохраняя в переводах неповторимую индивидуальность поэта, красоту и оригинальность его мыслей, образов, метафор и стиля.

В процессе перевода стихов возникают трудности: нужно 1) сохранить национальное своеобразие; 2) сохранить дух времени написания; 3) выбрать между точностью и красотой перевода. Первое: стихотворение отражает определённую действительность, связанную с жизнью конкретного народа, язык которого и даёт средства для воплощения образов. Нужно сохранить все особенности языка, сохранив единство формы и содержания. Вторая проблема сохранения «духа» того времени, когда было написано произведение. Нужно сохранить в переводе атмосферу прошлого, но при этом не превратить его в музей. Таким образом, переводчик сталкивается с парадоксом, нужно, сохранив в переводе особенности времени написания, при этом максимально приблизить его к читателю. Третий – вечный вопрос: каким должен быть перевод – как можно более точным или, как можно более естественно звучащим. Споров много, ответа окончательного нет. Чтобы читатель убедился в этом, я, иногда, предлагаю подстрочник и несколько вариантов перевода: первый и более точный, как правило, хуже звучащий. Выбирайте, какой вариант больше нравится.

Белый замок

Спит белый замок – белый снег постель,

По залам бродит тихий шорох,

Больной вьюнок в стене нашёл опору,

Дороги в мир засыпала метель.

Над головою небо, синь слепит,

Мерцают стены, ветер в стёкла бьётся,

Безумная тоска наружу рвётся,

Часы стоят, а время крепко спит.

Подстрочник

Белый замок в белом одиночестве.

По голым залам ползут слабые шорохи .

Смертельно больной  вьюн цепляется за стену,

А все дороги в мир засыпаны снегом.

Над ним широко раскинулось небо.

Замок мерцает. А вдоль белых стен

Тоска пытается вырваться наружу.

Часы в замке стоят: время умерло.

Ein weisses Schloss in weisser Einsamkeit.

In blanken Saelen schleichen leise Schauer.

Totkrank krallt das Gerank sich an die Mauer,

Und alle Wege weltwaerts sind verschneit.

Daruber hangt der Himmel brach und breit.

Es blinkt das Schloss. Und laengs den weissen Waenden

Hilft sich die Sehnsucht fort mit irren Haenden …

Die Uhren stehn im Schloss: Es starb die Zeit.

1898

Начало весны

Потеплело… Распахнулись дали.

Обнажились, поседев, луга.

Ручейки нежнее зазвучали,

Плеском волн, лаская берега.

А к земле из космоса тропинки

Протянулись, им теряя счёт,

Понимаешь – звёзды из искринки,

А из корня дерево растёт.

VORFRUEHLING

Haerte schwand. Auf einmal legt sich Schonung

an der Wiesen aufgedecktes Grau.

Kleine Wasser aendern die Betonung.

Zaertlichkeiten, ungenau,

greifen nach der Erde aus dem Raum.

Wege gehen weit ins Land und zeigens.

Unvermutet siehst du seines Steigens

Ausdruck in dem leeren Baum.

Весна

Ликуют птицы – солнце с нами!–

Наполнен песнями простор;

А в царском парке до сих пор

Весь бальный зал покрыт цветами.

А солнце пишет алфавит,

На листьях молодой  травы.

Средь  увядающей листвы,

Из камня столб, грустя, стоит.

К нему идёт, с глазами лани,

Девчонка, кружит жёлтый лист,

На столб кладёт, он лыс и чист,

Венок из голубой герани..

Fruehling

Die Voegel jubeln – lichtgeweckt -,

die blauen Weiten fuellt der Schall aus;

im Kaiserpark das alte Ballhaus

ist ganz mit Blueten ueberdeckt.

Die Sonne schreibt sich hoffnungsvoll

ins junge Gras mit grossen Lettern.

Nur dorten unter welken Blaettern

seufzt traurig noch ein Steinapoll.

Da naht ein Lueftchen, fegt im Tanz

hinweg das gelbe Blattgeranke

und legt um seine Stirn, die blanke,

den blauenden Syringenkranz.

Вечерние облака

Вечереет, простор, тишина

Над  холмом и уснувшей деревней

Облаков серебристые гребни,

Колыхаются в сини без дна.

Отдохнув, не спеша скользят вдаль…

Под луной, над мерцанием гор

Замирает их белый узор,

Как на острове диком, печаль.

Abendwolken.

Abend . . . . . Stille die Fernen. – Ich schau’

Hoch ob verdaemmernder Huegellehne

Wandelnde Wolken, silberne Kaehne,

Schimmernd schwimmen im bleichen Blau.

Gleiten so leicht in die Weite hinaus . . .

Da, bei des Mondes blinkenden Bergen

Stehn sie, als setzten sie selige Fergen

Dort auf dem einsamen Eiland aus.

Смотри, дни наши коротки

Смотри, дни наши коротки,

Сны тяжелы от слёз;

Стремителен полёт руки

К бутонам красных роз.

Мария, милостивой будь,

По крови, нам близка,

Сама страдала, не забудь,

Как тяжела тоска;

Теперь ты знаешь, что у всех,

Когда душа болит:

Она – и холодна, как снег,

И, как огонь, горит…

Schau, unsre Tage sind so eng

und bang das Nachtgemach;

wir langen alle ungelenk