Полукороль

— Помнишь, как мы в последний раз видели друг друга? — спросил Утил, отскакивая назад. — В тот шторм, на носу отцовского корабля? Когда я хохотал на ветру, а мои братья стояли позади?

— Тебя никогда ничего не волновало, кроме хохота! — Одем снова устремился вперед, ударяя слева и справа, и заставляя осторожных охранников отпрянуть назад. Но Утил кругом ушел на безопасное расстояние, даже не поднимая меча.

— Поэтому вы с Утриком бросили меня в жестокое море? Или так он мог украсть мое право по рождению? Чтобы ты в свою очередь смог украсть это право у него?

— Черный Стул мой! — меч Одема описал сияющую арку над его головой. Но Утил со звонким лязгом остановил его своим мечом. Прижал его к щиту Одема, и на мгновение оба дяди Ярви сцепились; их клинки скрежетали. Потом Утил опустил плечо и толкнул щит вверх, кромка ударила Одема в челюсть. Он крутанул другим плечом и отбросил Одема, тот каблуками запнулся за камни и, запутавшись, упал на людей позади него.

Они оттолкнули его, и Одем сжался за своим щитом. Но Утил лишь твердо стоял в центре круга.

— Я не утонул, хоть мой пустой курган и стоит на берегу. Меня выловили из моря работорговцы и заставили драться на арене. И за эти годы тьмы, на потеху кровожадным животным я убил девяносто девять человек. — Утил прижал палец к уху и на миг снова стал выглядеть как Ничто. — Иногда я слышу их шепот. Ты слышишь, как они шепчут, Одем?

— Ты сумасшедший! — Одем сплюнул кровь с губ.

Но Утил лишь улыбнулся шире.

— А как может быть иначе? Мне обещали, что сотая победа меня освободит, но меня обманули и снова продали. — Одем кружил вокруг него в охотничьей стойке, подняв щит, и от тяжести посеребренной кольчуги на его лбу выступил пот. Утил стоял прямо, меч свободно покачивался в его руке, и он даже почти не запыхался.

— Я был боевым рабом, потом рабом-гребцом, потом… ничем. Дюжину горьких лет я провел на коленях. Хорошее место для раздумий.

— Подумай об этом! — Одем снова напал, сплевывая кровь, сделал ложный выпад и закрутил его в шипящий удар под углом. Но Утил широко отвел удар, и меч Одема врезался в камень пола, высекая искры и наполняя Зал Богов оглушительным эхом.

Одем задохнулся, споткнулся, содрогнулся от удара; Утил шагнул назад и с ужасающей точностью рубанул его по руке, прямо над усеянным гранатами ободом щита.

Одем завыл, яркий щит выпал из его обмякшей левой руки, и кровь закапала на него с болтающихся пальцев. Он смотрел на Утила широко раскрытыми глазами.

— Я был лучшим среди нас троих! Я должен был быть королем! У Утрика не было ничего, кроме жестокости, а у тебя ничего, кроме тщеславия!

— Это так верно. — Утил нахмурился, тщательно вытирая меч рукавом. — И как боги наказали меня за это. Их уроки научили меня, Одем. А теперь они послали меня, чтобы преподать урок тебе. Они делают королем не лучшего, но перворожденного. — Он кивнул на Ярви. — И в одном наш племянник был прав. Они не позволят узурпатору долго сидеть на Черном Стуле. — Он оскалился и прошипел два слова: — Он мой.

Он бросился вперед, и Одем встретил его, рыча. Клинки столкнулись, еще раз, еще, быстрее, чем Ярви мог уследить. Третий удар Утила скользнул низом, разрубая ногу его брата, пока сам он отпрыгивал прочь, заставляя Одема снова зареветь. Одем вздрогнул, колено подогнулось, он стоял, лишь опираясь на меч.

— Для тебя открывается Последняя Дверь, — сказал Утил.

Одем обрел равновесие, его грудь тяжело вздымалась. И Ярви увидел, что посеребренный кольчужный чулок на его ноге окрасился красным, и быстро текущая кровь капала с сапога на щели между камнями.

— Я знаю. — Одем поднял подбородок, и Ярви увидел, что из уголка его глаза потекла слеза, оставив на лице полоску. — Она была открыта для меня все эти годы. — И с чем-то средним между фырканьем и всхлипом он отбросил меч в тень. — Всегда с того дня в шторм.

Кровь застучала у Ярви в ушах, когда Утил высоко поднял меч, клинок отразил свет, и острие холодно блеснуло.

— Только ответь мне на один вопрос… — выдохнул Одем, глядя вверх, на свою смерть.

На миг Утил помедлил. Меч закачался и опустился. Одна бровь вопросительно поднялась.

— Говори, брат.

И Ярви увидел, что рука Одема двигается, медленно двигается за спину, пальцы смыкаются на рукояти кинжала за его поясом. Длинного кинжала с навершием из черного янтаря. Того самого, который он показывал Ярви на крыше башни Амвенда.

Мы должны делать то, что лучше для Гетланда.

Ярви одним прыжком спрыгнул со ступеней.

Он может и не был лучшим учеником на тренировочной площадке, но знал, как ударить человека. Он попал Одему под руку, и изогнутый клинок меча Шадикширрам почти без звука пробил кольчугу и вышел из груди.

— Каким бы ни был вопрос, — прошипел Ярви ему в ухо, — сталь мой ответ! — И шагнул назад, вырывая клинок.