Получить статус Бога

Смотрим вокруг, — глаза округляются

Из воспоминаний старого космонавта

— Черт! Черт» Черт! — Гришка Отрепьев напряженно вглядывался в экран обзора передней полусферы и часто бил кулаком по колену. Обернулся в возмущении и досаде. — Все не так. Все неправильно. Так не должно быть…

— Не кипятись. Григорий, — я также вглядывался в картину незнакомого, но обычного космоса: попутно косил глазом на экран сенсосвязи с американским медбортом. Маша-Машенька недовольно в ответ хмурилась, спасай таких… — В чем причина недоуменных взглядов, Григорий? У тебя есть причины для беспокойства?

— Нет, — ответил Гришка резко и язвительно, — просто ленивые умствования праздного после обеда ума, на подвернувшуюся нечаянно тему. Командир, мы уже десять минут в другом измерении, в другом пространстве, — штурман-стрелок снова обвел глазами боевую рубку и, едва не по слогам, как для безнадежно тупых, прояснил свое недоумение. — На экране такие же звезды, такой же космос, пусть другого рисунка, но космос и звезды, а в кабине транспорта те же самые мы. Не нормально…

— А нормально, если бы у нас выросли рога? — удивилась из-за моего плеча Галя-Галчонок.

— А с экрана простер руки Бог, — развеселился Сашка Буратино и, пытаясь изобразить картину, протянул руки к Джумбо-Ване и пробасил. — Здравствуйте, разноцветные дети мои, приветствую вас в другой реальности.

— Другой не нада, Сережья, — забеспокоился зулусский вождь. — Давай обратно, давай, где я царь и вождь, да.

— Все в наших руках, Ванюша, — я подмигнул Гале-Галчонку, приглашая к розыгрышу. — Галочка, ты уже скучаешь без подружки Джуди?

— Очень бы хотелось увидеть напарницу, — не глядя на Джумбо, лукаво улыбнулась Галя, — как она в покинутой реальности, не обижают ли мужики-здоровяки хрупкую девушку?

— Командир, поворачиваем? — с экрана больнички-изолятора глаза наивного Кольки-стажера заблестели радостной надеждой.

— Больным слова не давали, — пошутил Сашка Буратино.

— Не больной, а выздоравливающий, — разулыбался во весь рот Колька. — Так поворачиваем?

— Эй, Сережья, давай не надо, — при воспоминании о Джуди Нигерскиллер к зулусскому царю вернулись прежние страхи, и лицо заметно побледнело. — В этот пространство посмотрим-поищем планет, как Вуди-Руди.

— Маша, — я постучал пальцем по микрофону. — Пригласи своих на объединительное совещание. Теперь нам волей-неволей придется взаимодействовать, хотелось бы согласия в общей работе.

Девушка повернула лицо в мою сторону медленно и болезненно тронула рукой правый висок, — мигрень у девушки — шанс у рыцаря. Торопливо послал мысленную волну, и Маша устало прикрыла глаза; видимо, давно терпит.

— Маша, слушай меня. Головная боль — это серьезно. Сядь свободно, глаза не открывай. Представь покачивание моих ладоней у висков; стою позади, и ты чувствуешь тепло на коже; прихватываю боль ладонями и качаю, она качается вместе с движениями моих рук, поднимаю и плавно убираю в сторону, будто корону. Не открывая глаз, прислушайся к себе. Все.

— Никто не просил, — Маша облегченно радостно крутилась в кресле, но на меня посматривала по прежнему настороженно. Упрямая девушка. Я «перещелкнул» канал на «интим», исключая экипажи из разговора и перешел на воркующий полушепот:

— Не оценила старания, а у меня руки лечебные. Мог бы хорошие деньги зарабатывать бесконтактным массажем, — пытался закрепить победу.

— Отличный кусок хлеба на старость, — отрезала Маша, — когда из космонавтов за несоответствие выгонят.

— Извини, Машенька, за тупость и нечуткость. Не сообразил, что ты через столько разделяющих километров можешь не расслышать моего утробного нежного мурлыканья. Поверь, оно было и есть, и сейчас выгибаю спинку и пушу шерсть на загривке в ожиданиях следующих прикосновений. Я тебя чувствую, — это факт. А ты грубиянка, надежное мужское плечо отталкиваешь.

Машенька забавно изображала взрослость и строгость, и я не упустил случая позабавиться, поиграть с девушкой, как кошка с мышкой.

— Дожидаюсь встречи, предвкущая плавное кружение в медленном танце под звуки полузабытого, но сладко волнующего шлягера.

— Похоже на плебейские пошловатые изыски, — снисходительно улыбнулась Машенька, — приличным девушкам ближе «Сказки Венского леса».

— А вот этого не надо, — строго оборвал и сопроводил отсекающим взмахом «музыкально эстетическую отрыжку утонченной курсистки». — Ты умная, красивая все понимающая, но, когда включаешь дворянско-снобистские закидоны, во мне вскипает пролетарское самосознание; и голоса героических предков вновь зовут к борьбе за свободу и равноправие.

Совершенно растерявшаяся девушка, не зная, что ответить на неожиданный спич, смотрела виновато, и я с удовольствием продолжил «экзекуцию»:

— В очередной раз убеждаюсь в правоте революции, погрузившей однажды на пароход и вышвырнувшей лучшую часть соплеменников, с голубой кровью и белой костью, за пределы страны.