Польша и Россия в первой трети XIX века

После разделов Речи Посполитой в пределах Российской империи оказались значительные земельные владения польских аристократов. В их числе были и земли Чарторыских, богатой и влиятельной «фамилии», имевшей родственные связи с последним польским королем Станиславом Августом (Понятовским). Крупный польский магнат и активный политический деятель Адам Казимеж Чарторыский, претендовавший даже на занятие трона, но отказавшийся в пользу своего двоюродного брата Станислава, стал австрийским подданным, поскольку имел земельные владения и в той части Речи Посполитой, которая вошла в состав империи Габсбургов. Имения Чарторыских, находившиеся в пределах Российской империи на Волыни и в Подолии, после третьего раздела Польши были конфискованы российскими властями¹, и австрийский император Франц II² обратился к Екатерине II с просьбой об их возвращении. Обеспокоенные судьбой своих земель в России, Чарторыские пытались найти выход из сложной ситуации, чтобы сохранить свои владения. По совету хорошо знакомого им Н. В. Репнина, ранее, в 60-е годы XVIII в., бывшего полномочным послом в Польше, а к тому времени занимавшего пост литовского и виленского генерал-губернатора, А. К. Чарторыский решил направить своих сыновей Адама Ежи и Константыя Адама в Петербург³, с целью подчеркнуть свою лояльность императрице. Екатерина II сочла это возможным при условии, что они поступят на русскую службу. Пребывание братьев в Петербурге способствовало изменению их представлений о русских, которые вначале были крайне негативными. В своих мемуарах А. Чарторыский писал: «Мало-помалу мы пришли к убеждению, что эти русские, которых мы научились инстинктивно ненавидеть, которых мы причисляли, всех без исключения, к числу существ зловредных и кровожадных, с которыми мы готовились избегать всякого общения, с которыми не могли также встречаться без отвращения, – что эти русские более или менее такие же люди, как и все прочие, что между ними есть умные молодые люди, люди вежливые, приветливые, на словах, по крайней мере […], что в общем можно жить в их обществе, не испытывая чувства отвращения, что даже можно иногда считать себя обязанным питать к ним дружбу и чувство благодарности»⁴. Постепенно между великим князем Александром и А. Чарторыским, который был на 7 лет старше, начали складываться доверительные дружеские отношения. Чарторыский был хорошо образован, имел уже определенный опыт в политических делах. Он путешествовал по европейским странам, некоторое время жил в Англии, где изучал, в частности, ее конституцию.

Последовательная позиция Чарторыского по польскому вопросу, его твердая убежденность в необходимости возрождения польского государства оказала влияние на становление взглядов будущего императора, прежде всего по вопросу о Польше. Неоднократно описанная в исторических трудах знаменательная прогулка Александра с польским приятелем явилась одним из кульминационных эмоциональных моментов в их отношениях. Однажды, весной 1796 г., когда Екатерине II жить оставалось всего лишь полгода, Александр, гуляя с Чарторыским по саду Таврического дворца, сказал, что он «совершенно не разделяет воззрений и принципов правительства и двора, что он далеко не оправдывает политики и поведения своей бабки и порицает ее принципы». Великий князь заметил, что его «симпатии были на стороне Польши и ее славной борьбы». По свидетельству Чарторыского, Александр «признался, что ненавидит деспотизм везде, в какой бы форме он ни проявлялся». Таким образом, внушенные Лагарпом принципы проявились в мировоззрении будущего наследника российского престола. Это заявление Александра произвело огромное впечатление на Чарторыского. Много лет спустя он написал в своих мемуарах, что этот день «имел решительное влияние на большую часть его жизни и на судьбы его отечества». «С этого дня и после этого разговора, – откровенно заявлял он, – началась моя преданность великому князю, я могу сказать, наша дружба»⁵.