Половодье

— Изложите факты, свидетелем которых вы были, — сказал наконец Маня и приготовился записывать показания.

Пауль Дунка сбивчиво стал рассказывать все, начиная с утра предыдущего дня.

— Вы отдаете себе отчет в том, что обвиняете себя в соучастии в предумышленном убийстве? — спросил его Маня.

— Меня это не интересует, — сухо ответил Пауль Дунка и впервые присмотрелся к своему собеседнику. «Какая у него птичья голова», — подумал он и умолк на минутку. Не было никакого смысла рассказывать дальнейшее. Он только спросил:

— Где та женщина, жена Стробли?

Маня смотрел на него и думал, стоит ли отвечать. Перед ним человек в крайне нервном состоянии, все его мысли вертятся вокруг той невинной женщины. Под влиянием навязчивой идеи он многое упустит и даже не будет стараться защищаться. Нет, как бы там ни было, сказать надо. И он решил сообщить ему правду:

— Вчера вечером ее освободили.

— После того как выжали из нее все, что хотели?

— Нет, будьте спокойны. Прошу вас продолжать свои показания. Как юрисконсульт Лумея Иона, вы, безусловно, были в курсе его операций. Что вы можете рассказать нам об этом?

— Мне известны все его операции или по крайней мере — главнейшие.

— Вы знаете и остальных членов банды?

— Да. Всех более или менее значительных.

Маня открыл ящик стола и вытащил оттуда несколько листов бумаги. Протянул их Паулю и сказал:

— Прошу вас написать все, что вы знаете. Таким образом вы облегчите свое положение.

— Не хочу ничего облегчать. Задача моя не в этом. Я ищу правосудия.

— Как вам угодно! Пишите правду, и только правду.

Пока Пауль корпел над листом бумаги и с трудом пытался составить первую фразу, Маня вышел из кабинета и позвонил префекту:

— Господин префект, ко мне явился странный свидетель, который в курсе всех дел банды и намерен рассказать все. В некотором роде советник Лумея Иона, а пожалуй, и сообщник.

— Струсил и хочет выпутаться? — спросил Григореску.

— Возможно. Но не очень-то старается спасти свою шкуру. Я обратил его внимание на то, что он оговаривает себя, а он ответил, что это не важно. Сидит сейчас и пишет показания.

— Вы думаете, у него угрызения совести?

Прокурор Маня не знал, что ответить. Поведение Пауля интересовало его в сугубо утилитарном плане. Все же, кажется, его мучают угрызения совести, он взял на себя защиту этой женщины и потрясен убийством Стробли. Но прокурор не посчитал это столь важным, чтобы сообщить префекту. Он лично не питал никаких чувств к этому странному адвокату, кроме легкого презрения, близкого к безразличию. Важно другое. И он ответил префекту:

— Это человек со странностями, хорошо известный в городе. Интеллигент из весьма влиятельной семьи, со многими связями. Этим можно воспользоваться.

— Уж не приятель ли он доктора Шулуциу? — вдруг оживился префект.

— Не знаю. Но из той же среды.

— Любопытно. Проверьте, не имел ли Карлик связи с реакционерами. Это пригодилось бы.

— Понятно. И если разрешите, я буду держать вас в курсе.

Прокурор Маня зашел в другой кабинет еще на полчаса, чтоб не беспокоить Пауля Дунку. Когда он вернулся, Пауль лихорадочно писал, заполняя лист за листом крупными заостренными буквами. Прокурор взял первый лист и прочел:

«Год назад, зайдя в тупик, я сблизился с Ионом Лумеем, прозванным Карликом. Он показался мне интересным как продукт эпохи человеком, совершенно лишенным предрассудков. Но это был дьявольски умный, откровенный хищник. Я видел, как создается преступная сеть, использующая голод, спекуляцию, лишения, неразбериху, а особенно — растерянность людей. Он очень нуждался в моих юридических познаниях, потому что презирал все законы. Он сумел подкупить префекта, полицию, которую контролировал с помощью старшего комиссара Месешана, не говоря уже о других учреждениях. Я присутствовал…»

— Прошу вас, — сказал прокурор Маня, — побольше конкретных фактов. Факты, места, имена. Только так вы можете помочь суду. Но мне хочется задать вам один вопрос: — Доктор Тибериу Шулуциу был связан с Карликом?

— Нет, это точно. Я вчера беседовал с Шулуциу и рассказал ему обо всем случившемся.

— И как он на это реагировал?

— Он посоветовал не вмешиваться, пусть события идут своим ходом.

— Прошу включить и это в ваши показания.

Пауль внимательно поглядел на прокурора. Он понял, в чем смысл этой просьбы, и сказал:

— Это интересует вас прежде всего?

— Нет. Но это одна из сторон дела. Вообще суд интересуется всем. — Прокурор почувствовал, что совершил тактическую ошибку, и тут же поправился: — Продолжайте, пишите самое важное.