Полонез

— Прям сразу мне! Больше некому!

Маша почувствовала, что ее распирает изнутри. «Какую глупость я несу, — подумала она. — Это Дэн меня раздражает». Денис недоуменно смотрел на нее.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Завтра пойдем на тусовку, встречусь с Майклом и поговорю с ним. Там видно будет…

* * *

На флэту у Хмурого собирался народ. Как заметил Денис, в основном это были ребята и девушки от семнадцати до дадцати лет. Лишь немногие были старше лет на пять. Именно они облюбовали сейчас кухню и пили там водку. Молодежь рассеялась по комнатам и явно предпочитала пиво.

Хозяин квартиры — Толик по кличке Хмурый — был тщедушным подростком, едва ли не самым молодым и крайне жизнерадостным. Видимо, клички здесь было принято давать по принципу, понять который новому человеку было невозможно. Родители Толика уехали куда-то и оставили сыну квартиру на пару месяцев, благодаря чему тусовка и обрела на это время крышу над головой.

Всего в квартире собралось больше двадцати человек, благо, что три комнаты позволяли разместиться весьма комфортно. В зале несколько парней и девушек, рассредоточившись в районе компьютера, смотрели на мониторе видеоклипы. Из спальни доносился рёв металла: там оттягивались под музыку «Арии» человек восемь (среди которых тон задавали опять же юные леди). А в комнате родителей на сдвинутых кроватях сидели те, кто предпочитал живой звук. Именно здесь Денис, Маша и Эдик обнаружили Майкла. Тот учил ставить аккорды какого-то паренька. Паренек старательно раздвигал и сдвигал пальцы, пыхтел и то и дело сбивался. Три-четыре пары глаз равнодушно взирали на его муки.

— …А вообще Кингдом Кам — лажа, — сказал кто-то. — Дешевая подделка под Цеппелинов.

Фраза вызвала шквал эмоций… Паренек оставил гитару и бросился защищать Ленни Вольфа и его товарищей. Майкл подобрал инструмент и нехотя взял несколько нот.

— Stairway To Heaven. Лестница на небеса1, — радостно сообщил Эдик. — Это уж точно не Кингдом Кам!

Майкл поднял на него глаза и приветливо кивнул. Затем представил новых гостей словно своих лучших друзей. Со всех сторон потянулись руки и посыпались клички, одна другой чуднее. Денису показалось, что он попал на маскарад имен. Маша чувствовала себя относительно уверенно — атмосфера тусовки была ей знакома. Зато Эдик вписался в компанию просто и легко. Через несколько минут он уже рассказывал байки из жизни музыкантов, сыпал терминами и жонглировал названиями групп, которые прежде никто не знал. Не прошло и получаса, как он был здесь уже авторитетнейшим чуваком, и к нему обращались со спорными вопросами.

Вскоре выяснилось, что запасы пива сильно ограничены. К счастью, у Хмурого на балконе оказалась двадцатилитровая фляга, почти полная яблочной бражкой, из которой тот щедрой рукой черпал ковш за ковшом.

Вскоре Денису стало казаться, что время в комнате то ли остановилось, то ли ходит по замкнутой кривой. Разговор ни о чём лился сам собой из ниоткуда в никуда, и никого это ничуть не напрягало. Казалось, что так было, есть и будет всегда. Дух всеобщего братства пронизал квартиру. С наступлением ночи стало ясно, что большинство гостей по домам не собирается. Достигшие кондиции один за другим валились впритык друг к другу в родительской комнате. Оставшиеся устроили танцы под какую-то попсу в спальне Хмурого. В зале, напротив компьютера, образовалось полусонное царство.

Лишь кухня оставалась местом активного бдения. Гонец (в лице Хмурого) регулярно поставлял сюда ковши с бражкой, пока ему это не надоело и он не водрузил на стол трехлитровую банку.

— Больше на балкон не пойду — там дорогу телами заложили, — сообщил он, после чего, видимо, присоединился к телам, поскольку больше его не видели.

В третьем часу ночи Маша, выйдя на кухню, обнаружила, что там остались только двое: Денис и Майкл.

— А где Эдик? — спросила Маша.

— Предпочитает танцы, — ответил Денис.

— Танцы кончились.

— Значит, спит у кого-то под боком.

— Возле него Иринка крутилась, — пояснил Майкл. — Спроси у нее.

— Знать бы, где она, — пробормотала Маша. — Пойду, поищу его.

Майкл проводил ее глазами.

— Эдик — ее бой-фрэнд? — спросил он Дениса.

— Нет. Я — ее бой-фрэнд, — ответил тот.

— А-а-а… — протянул Майкл и пыхнул сигаретой.

— Я всё знаю, — сказал Дэн.

Майкл посмотрел на него долгим взглядом.

— Мир несовершенен. Жизнь полна парадоксов. Все друг друга ревнуют. Многие — ненавидят. Но никто ничего не может изменить. Тусовка в этом смысле — модель социума в миниатюре, — произнес он.

— Тебя это устраивает?

— Вполне. Здесь каждый чувствует себя частью общего целого; это избавляет от одиночества.

— Я — привык к одиночеству, — сказал Денис.

— Как писатель, ты всё равно общаешься с людьми, — заметил Майкл.

— Это — другая форма общения, — возразил Денис. — В душе я всегда одинок. В рассказах я несу людям свое видение мира, а оно индивидуально.

— Автор должен быть одинок, — Майкл плеснул себе и Денису бражки. — Но одно другому не мешает. Я — это я, тусовка — это тусовка, но мне здесь хорошо.

— Скажи, Майкл, — спросил Денис, — почему именно «Профессор Плейшнер»?