Я бросаю на нее взгляд через плечо. Джексон не сказал ни слова ни одному из нас, когда мы вошли в отель. Он и Дэррил разошлись в разные стороны, оставив нас с Селеной разбираться с Оливией. Они оба были злы на нас… Возможно мне не следовало целовать Селену во второй раз.
— Дай мне минуту.
Голос Селены приобретает осторожный тон.
— Ты ведь не собираешься ей говорить, не так ли?
Зажмурив глаза, я сжимаю переносицу.
— Я должен.
— Сет…
— Она моя жена! — Я огрызаюсь так тихо, как только могу. — Я не могу хранить от нее секреты… И не буду. Поцелуй ничего не значил, мы сделали это ради Мэтта, верно?
Она уверенно кивает головой.
— Верно, но Оливия не собирается смотреть на это таким образом. Поверь мне, Сет, я знаю ее лучше, чем кто-либо другой. Она взорвется, как граната.
Когда люди говорят мне такие вещи, я задаюсь вопросом, знают ли они ее вообще. Оливия не взрывается, она говорит. Она хочет знать каждую мысль и чувство, стоящие за каждым решением. Я причиню ей боль и, возможно, заставлю ее плакать, но не потеряю ее. Я знаю, она поймет. Она
— Возможно, ты знаешь ее лучше, чем Дэррил или Джексон, но ты не знаешь ее лучше, чем я. Если ты так стремишься скрыть от нее что-то подобное, то возможно тебе стоит отказаться от своего титула лучшей подруги.
Она обиженно выдыхает.
— Тогда ты можешь справиться с этим сам. Я собираюсь повидаться с Джексоном. — Она разворачивается на каблуках, разбрасывая свои кудри во все стороны. — Не приходи ко мне плакаться, если она будет кричать тебе в лицо.
Решив проигнорировать ее драматический уход, я провожу своей карточкой-ключом и вхожу в комнату. Царит мертвая тишина, и это заставляет панику, вызванную виной, подступать к моему горлу.
— Сет? — Оливия шмыгает носом из ванной. — Это ты?
Ее голос врезается в меня, и я останавливаюсь. Я провожу рукой по лицу, тяжело вдыхая и тихо выдыхая.
— Да?
— Я, эм, я ждала тебя…
Я подхожу ближе к ванной, и мне кажется, что каждый ботинок наполнен мокрым песком.
— Я думала, мы могли бы сделать это вместе… Если хочешь.
Внезапно комната, в которой я стою, вызывает клаустрофобию. Это не похоже на
— Сет?
Она выглядывает из-за двери ванной, и вид ее ярких зеленых глаз все еще заставляет меня молчать.
Мой пульс замедляется до нормального, и я чувствую его только в груди. Ее волосы в беспорядке, щеки розовые от волнения, а губы припухшие и красные. Я был занят глупым и эгоистичным поступком, а она была здесь все это время, беспокоясь о нас, думая о нас. Я проглатываю свою тревогу… Потому что я
— У нас все будет хорошо? — шепчет она, впиваясь пальцами.
— Обещаю. — Я не колеблюсь с ответом…
Оливия прерывисто вздыхает и отпускает меня. Вытирая глаза, она оборачивается. Мы входим в ванную, которая внезапно кажется слишком маленькой, чтобы вместить нас обоих. Я прислоняюсь к раковине, пока она ходит взад и вперед, заставляя меня нервничать. Она постукивает тестом по ладони снова и снова в каком-то нерегулярном ритме. Я не тороплю ее. Вместо этого наблюдаю… Просто жду, когда она решит это сделать, и втайне надеюсь, что она этого не сделает.
— Хорошо, — бормочет она себе под нос. — Сейчас или никогда.
Она снова нервно постукивает маленькой белой палочкой по ладони, прежде чем опустить руки к пуговицам на джинсах. Оливия стягивает джинсовую ткань с ног, прежде чем быстро опуститься на унитаз. Мой пульс учащается, когда она застенчиво смотрит на меня из-под своих длинных темных ресниц.
— Ты можешь отвернуться?
— Я? — говорю я, изображая оскорбление. — Нет ничего такого, чего бы я не видел раньше.
— Ты видел, как девушка писает на тест?
Я пожимаю плечами, лениво улыбаясь ей.
— Я видел и похуже.
— Фу. — Оливия морщится от смеха. — Кажется, я вроде как напросилась на это, да?
Я киваю, смеясь.
— Думаю, да.
Она снимает колпачок с палочки, открывая маленький белый язычок, и быстро просовывает тест между ног, пряча от посторонних глаз.
— Хорошо, ты можешь смотреть, но не слушай.