Полное собрание в одном томе

«Мы умрем с тобой!» — закричали все. Король пошел на берег и шагнул в пенящиеся волны. Тут из пучины возник злой демон. Схватив набегающую волну и набросив ее на плечи, как мантию, он сказал: «Ни в коем случае! Ваше государство не пропало, оно будет существовать до конца дней! Но вы уже не будете маячить под солнцем и своим пеньем и плясками отвлекать людей от дела. Отправляйтесь в глубины! Станьте рыбами, как все обитатели пучины! Но я оставлю вам язык, чтобы вы и в воде могли петь в свое удовольствие. Время от времени один из вас сможет принимать человеческий облик и жить на земле. Пусть старается снова возродить на земле царство песен! И если наступит день, когда богач отречется от богатства, чтобы играть на лютне, когда сибарит, довольствуясь сухой коркой, сядет строчить поэмы, когда властители будут проводить время не на парадах, а в бальных залах, тогда воскреснет ваше государство. А до тех пор на земле нет вам места!»

Сказал и снова исчез в волнах. И вместе с ним в воду погрузился остров с его последними обитателями и их королем.

— Какая чудесная история! — произнес юнга, внимательно слушавший помощника. — Долго ли бедным ворчунам осталось ждать?

— Еще очень долго! — со вздохом ответил рассказчик.

Тут на палубу опять вышел хозяин и приказал вытаскивать сети. Они принялись за работу, и скоро палуба покрылась всевозможной рыбой. Ее рассортировали и разложили по бочонкам. Помощник особенно заботливо обращался с морскими петухами, или ворчунами, которых на этот раз попалось невероятное множество. Юнга рассматривал их с большим любопытством.

Наступил вечер, усталые рыбаки легли отдыхать. Стояла теплая летняя ночь, юнге стало душно в трюме, и он вышел на палубу и устроился возле мачты, поглядывая на звездное небо. Он задремал, и ему показалось, что помощник пришел на палубу, осторожно оглянулся и взял один из рыбных садков. Он осторожно выложил рыбу на палубу, а пустой бак выбросил за борт. Мальчик отчетливо видел, что на палубе лежали ворчуны. Помощник лег среди них и, о чудо, облик его стал меняться.

— Наше время еще не пришло, — произнес он печально.

Послышались жалобные стоны, издаваемые рыбами. Тело помощника покрылось чешуей, голова превратилась в рыбью морду, ноги срослись в хвост, руки сделались небольшими плавниками. Юнга уже не мог различить его меж другими рыбами, и его одолел крепкий сон.

Его растолкал хозяин: «Что произошло? Где Матиас?»

Полусонный мальчик пробормотал:

— Матиас вернулся к своим собратьям-ворчунам и лежит там среди них.

— Опять глупости! — заворчал рыбак. — Протри глаза и погляди получше. Парень хотел украсть у меня рыбу и упал за борт. Рыба издохла, и я теперь в убытке.

Он недовольно пнул в бок мертвую рыбину и снова забросил сеть за борт. Мальчик стоял возле него, еще не очнувшись от сна, и тихо прошептал: «Только не ворчунов!»

Медвежий рай

Был холодный мартовский вечер 1560 года. В городке Гассельфельд на Гарце в кабачке, где над входом был изображен лев, собралась, как обычно, приятельская компания. Посетители любили за кружкой доброго пива потолковать о том о сем и скрасить вечерок неторопливой старой легендой. Кабачок был средней руки, но хозяин его был достаточно расторопен, чтобы освободить для уважаемого гостя место у печки и поднести ему кружку хорошего вина.

В этот вечер среди собравшихся были местный священник, сборщик налогов и другие почтенные граждане. Присутствовал тут и человек, не часто появлявшийся на людях, хотя его всюду любили и всегда были ему рады, ведь он принадлежал к лучшим мейстерзингерам[127] своего времени. По всему Гарцу его звали просто Феликс-сказочник. Родом он был из Швейцарии и зарабатывал на жизнь пастушеством. Это был статный седой старик столь почтенной внешности, что выглядел библейским патриархом, а не простым пастухом. О нем ходили разные толки: одни утверждали, что он чернокнижник, другие — что он высокого рода, но скрывает свое происхождение, третьи считали, что это добрый горный дух.

Почтенные гости сидели за столом перед теплой печкой, а в глубине комнаты на скамьях разместились слуги. Свет давала большая лампа, свисавшая на цепи с потолка. Она так коптила, что балки почернели от сажи и выглядели полуобгоревшими. На стенах, обшитых тесом, — благо дерева на Гарце не жалели, — были наклеены бесхитростные картинки, на одной из них изображалась пара влюбленных на Блоксберге[128] и подсматривающий за ними дьявол; вперемежку были развешаны листки с народными песнями: о диком охотнике, за которым каждую ночь гонятся адские псы, о Рюбецале, о гномах, живущих в пещерах, о кобольдах, о чудесах заколдованной пещеры возле Валленрида. Кроме того, в помещении имелась пара дубовых кресел с высокими спинками, на столе, украшенном резьбой, стояли деревянные пивные кружки и несколько бутылей из грубого зеленого стекла. Между окнами возвышались закопченные песочные часы, — если нужно было следить за временем, их каждый час переворачивали. Вдоль стен тянулась полка со всевозможной кухонной утварью.