Полное собрание в одном томе

Отец Мартки приветствовал парня с коварной улыбкой. Он принес целую лохань денег и предложил гостю взять три пригоршни. Парень догадался, что брать можно только из середины. Затем водяной предложил гостю пирог и кружку пива. Но парень слышал, что у водяного нельзя разрезать пирог целиком и пить через край, поэтому он вынул кусочек пирога из середины, а пиво выпил через соломинку.

Видя, что его хитрости не удались, водяной разозлился и приказал: «Мартка, бей его!» Но девушка не послушалась и открыла парню дверь, и он убежал. Водяной послал вслед ему огромные волны, но они вставали стеной по сторонам, не захлестывая его, потому что его защищала веточка тысячелистника. Парень вернулся домой целым и невредимым.

Русалки из черного пруда

В Черном пруду прежде жил водяной с двумя прелестными дочерьми. Девушки часто выходили на сушу, люди узнавали их по сырым подолам платьев. Их любимым местом была плоская скала возле Клостерберга[111]. В ней есть два углубления, похожие на кресла, там девушки любили сидеть и любоваться окрестностями.

По воскресеньям обеих часто видели на танцах, но они всегда исчезали до наступления полуночи. Несколько парней договорились задержать девушек в танцевальном зале. Когда русалочки хотели незаметно выскользнуть за дверь, парни преградили им дорогу. Девушки просили выпустить их, но парни только смеялись. Тогда русалочки взмолились со слезами: «Пустите нас! Сегодня Пасхальная ночь, и если мы до полуночи не вернемся домой, с нами приключится беда!» — «Пасха давно прошла», — возразили парни. «Нет, — сказали русалки, — сегодня настоящая Пасха. Вы, люди, ничего не знаете. Пойдите в конюшню и посмотрите, как беспокойны все животные! Особенно ослы, родич которых когда-то вез Сына Божьего навстречу страданиям. И погонщик ослов сидит возле, благочестиво сложив руки, он понял по поведению животных, что сегодня настоящая Пасха. Поэтому позвольте нам уйти!» Парни сжалились и расступились, но двое из них потихоньку пошли вслед за девушками. Русалочки спешили к Черному пруду изо всех сил. Старый водяной уже вышел им навстречу. На берегу одна из них подняла прут и крестообразно ударила по воде. Вода тотчас расступилась, но не успели они шагнуть на дно пруда, как башенные часы пробили двенадцать. И тут поднялась буря. Тростник качался под ветром во все стороны, старые ели наверху на Хайнберге стонали и кряхтели. Когда все опять утихло и месяц проглянул через черные, взъерошенные тучи, ни русалок, ни водяного нигде не было видно, только от пруда донесся долгий, жалобный стон. «Помяни мое слово, — сказал один из парней, — мы их больше не увидим».

Так и вышло. Девушки исчезли навсегда. «Эх, если бы мы тогда их не задержали!» — сокрушались парни.

А возле Черного пруда по ночам иногда видели две белые призрачные фигуры.

Кузнец из Дарнзее

В давние времена жители озерного побережья каждую ночь слышали со стороны озера могучие удары, словно бьют молотом по наковальне, и видели искры, как при работе в кузнице. Несколько крестьян из деревни Эпе решили в лунную ночь посмотреть, что происходит на Дарнзее[112]. Они подплыли в лодке и увидели, что посреди озера по пояс в воде стоит кузнец огромного роста, а тело у него, насколько можно видеть, волосатое, как у козла. Зажатым в кулаке молотом он показал на наковальню и знаками дал понять, что ему нужна работа. С этого времени жители Эпе, когда им требовалось что-либо выковать или починить, обращались только к нему. Но никто больше его не видел, кроме тех, кому он показался в первый раз. Утварь, нуждавшуюся в починке, клали с вечера на плоский камень, лежавший на северном берегу между двумя старыми дубами. Если нужно было выковать что-нибудь новое, об этом писали записку или громко кричали в сторону моря. Среди ночи появлялся кузнец и брался за дело. Иногда, если работы набиралось особенно много, стук и звон со стороны моря продолжались всю ночь. Но не было случая, чтобы к утру все не было готово. С рассветом изделия лежали на камне, и к каждому была приложена бумажка с обозначением платы за работу.

И железо, и качество работы были всегда необыкновенно высокими, а плата довольно низкой. Поэтому заказчики исправно выплачивали все до последней копейки. Они клали деньги на тот же камень между дубами, и камень с тех пор называют кузнечной доской.

Много лет продолжалось это честное сотрудничество, и у жителей Эпе в те времена были лучшие плуги во всей окрестности. Но нашелся один жадный негодяй, который рассуждал так: поскольку кузнец почти не тратит усилий, он мог бы работать и даром, а если он так глуп, что слишком низко ценит свой труд, то с ним и обходиться надо как с дураком. И он положил на камень вместо денег отвратительную грязь.

Вдруг море закипело, из воды взметнулось копье с острым железным наконечником и пронзило негодяя. Земля расселась и поглотила его.

С тех пор над озером замолкли звуки молота. Кузнец навсегда удалился в его таинственные глубины.

Гринкеншмид