Сцена 4
Нед, выйди, пожалуйста, из этой засаленной комнаты и помоги мне немного позабавиться.
Где ты был, Хел?
Сидел в компании трех-четырех дубовых голов среди трех-четырех десятков дубовых бочек. Я коснулся самой низкой струны самоуничижения. Да, милый мой, я побратался с целой сворой трактирных слуг и теперь зову их всех по именам: Том, Дик, Франсис. Они клянутся спасением души, что хотя я пока всего лишь принц Уэльский, но по своей обходительности я сущий король, и заявляют мне напрямик, что я не какой-нибудь спесивый дурень вроде Фальстафа, а настоящий коринфянин[21], весельчак и добрый малый, и говорят, что, когда я стану королем, все молодцы Истчипа будут стоять за меня горой. Напиться у них называется «подрумяниться», и, если ты переведешь дыхание, не допив кружки, они кричат: «Валяй!» — и заставляют тебя выпить залпом. Одним словом, в какие-нибудь четверть часа я так навострился, что теперь всю жизнь смогу пьянствовать с любым медником[22], беседуя с ним на его языке. Уверяю тебя, Нед, ты много потерял, что не участвовал со мной в этом почтенном занятии. Но, милый Нед, чтобы подсластить твое и без того сладостное имя, вот тебе на целый пенни сахару: мне его только что сунул в руку мальчишка-прислужник, который во всю свою жизнь не сказал по-английски ни слова, кроме «Восемь шиллингов шесть пенсов», или «Добро пожаловать» — и тут же пронзительный выкрик «Сейчас, сейчас, сэр!», или «Пинту[23] муската в комнату Полумесяца[24]», и тому подобное. Так вот, Нед, чтобы убить время до прихода Фальстафа, пойди, пожалуйста, в соседнюю комнату; я буду расспрашивать юнца-слугу, почему он дал мне сахару, а ты поминутно зови: «Франсис!» — так, чтобы он ничего не мог мне ответить, кроме: «Сейчас!» Ступай туда, и я тебе покажу, как это делать.
Франсис!
Отлично.
Франсис!
Сейчас, сейчас, сэр! — Загляни-ка в Гранатовую комнату, Ральф.
Поди-ка сюда, Франсис.
Что прикажете, милорд?
Сколько тебе еще осталось служить, Франсис?
Ей-богу, еще пять лет, столько же, сколько...
Франсис!
Сейчас, сейчас, сэр!
Пять лет! Клянусь святой девой, еще немало времени тебе греметь оловянной посудой. Но скажи-ка мне, Франсис, хватит ли у тебя храбрости разыграть труса перед твоим контрактом — показать ему спину и удрать?
О господи, сэр! Готов поклясться на всех библиях, какие есть в Англии, что у меня хватит духу.
Франсис!
Сейчас, сэр!
Сколько тебе лет, Франсис?
Дай бог памяти... В Михайлов день мне стукнет...
Франсис!
Сейчас, сэр! — Попрошу вас, милорд, обождать минутку.
Но послушай, Франсис, кусок сахару, что ты мне дал, стоит пенни[25], так ведь?
О господи! Да хоть бы он стоил целых два пенни!
Я тебе дам за него тысячу фунтов; спроси у меня когда угодно, и ты их получишь.
Франсис!
Сейчас, сейчас!
Сейчас, Франсис? Нет, Франсис. Но завтра, Франсис, или, Франсис, в четверг, одним словом когда угодно, Франсис. Только, Франсис...
Что прикажете, милорд?
Согласен ты обокрасть вон того — в кожаной куртке со стеклянными пуговицами, гладко обстриженного, с агатовым перстнем на пальце, в серых чулках с подвязками из шерстяных лент[26], с медовой речью и с испанской мошной?
О господи, милорд, о ком вы это говорите?