Полное собрание сочинений. Том 4

Вы можете сказать, что все эти темы уже до такой степени избиты, что и говорить об этом как-то… знаете ли. Так-то оно так, о философии науки сейчас редкий дурак не говорит и эту пустозвонство, признаюсь, и мне порядком надоело. Но я скажу иное. В наше время, пропитанное скепсисом и пессимизмом (это я о среде философов говорю) науку хают все, кому не лень. Я не говорю здесь об антисциентизме, это скорее вопрос онтологии, морали, нежели гносеологии, я говорю о том, что весь ХХ век прошел под знаменем субъективного идеализма. Неважно, какое он принимает обличие, неокантианства или попперианства, по сути это всё равно субъективный идеализм. О чём он говорит? О невозможности познания мира; вся человеческая гносеологическая сила стала ничем. Но даже если течение (какое-то) и затруднительно назвать субъективным идеализмом, то оно практически в обязательном порядке и наверняка говорит о непознаваемости действительности. Я же говорю: мир познаваем. Более того, теоретически познать мир можно на все 100%. Почему? Читайте. Читайте и вы увидите не пессимистичное слюнтяйство, а могучий и победоносный гносеологический оптимизм! И, пожалуйста, не торопитесь с выводами.

Ещё скажу пару слов о философии. Если сейчас разговоры на эту тему поутихли (в сравнении с концом ХIХ – началом ХХ вв.), то не потому, что всё стало ясно, а только потому, что не стало Философов. Нет, бездарностей и историков философии, изображающих из себя Философов много, а вот настоящих Философов я что-то не встречал. Но это так, в целях подготовления. Если же говорить о месте философии, то оно, можно сказать, очевидно – это наука. Философия – это наука, и иное сейчас просто не мыслится. Но не мыслится где? Среди тех же ни черта не понимающих «философов». Однако в нефилософской (но от того не менее образованной) среде, философию почти никто уже за науку не считает. Проблема. Так на чьей же стороне правда? Правду я скажу вам ниже.

Отдельно скажу о моих методах, стиле и терминологии. Впрочем, что говорить о методе? Здесь он чисто философский – метод «размышлений на диване». Вчерашний день? Отнюдь. Несерьезно? Ошибаетесь. Беспочвенно? Совсем нет. Это нормально; обычный метод философии. Почему так? См. далее. Теперь стиль (он же манера) изложения. Да, манера наглая, самоуверенная и грубая, но что в этом плохого? Одно дело, если я говорю «Иван Иванович тупой, и поэтому он не прав» и совсем другое «Иван Иванович не прав, и поэтому он тупой». Чувствуете разницу? Если первое есть простейшая софистика, то второе всего лишь прямота. И если вы далее увидите софистику, немедленно прокляните меня, ибо, значит, я того заслуживаю, если же вам режет уши прямота (можно сказать и грубость), что ж, это проблемы ваших ушей и проклинать вам надо их, а не меня. В манере изложения идеалом для меня всегда были Кант, Штирнер и Ницше. Первый за свою четкость и последовательность, второй за простоту и доступность, третий за прямоту и потрясающую энергию. Отсюда, в манере моего писания лежат принципы: четкость, простота и прямота. А я очень даже мог перегнуть палку, и то там, то сям вы можете встретить урезанность, едва ли не дворовую речь и грубость (в паре с наглостью). Но я себя за то ничуть не виню, чего и вам советую. В конце концов, почему я должен говорить «мы», когда пишу всё это я? Почему я должен признавать правоту своих оппонентов (мол, существует много истин, смотря как посмотреть), если эти оппоненты говорят полнейшую нелепицу? И почему, когда какой-нибудь дурак несет откровенный бред, я должен писать «… человек, конечно, очень умный и достойный, но вот там-то и там-то мы с ним немножечко не согласны. Нет, вы не подумайте чего плохого. Этого замечательного человека мы очень уважаем и считаем, что все-то он говорит правильно, но вот здесь (бесспорно, это только наше субъективное мнение) он не совсем прав»? Как честный человек я просто обязан сказать: «Он дурак, и он несет полнейший бред». Грубо? Нагло? Самоуверенно? Может быть. Но зато честно и от души.